Елена Прекрасная

Прекрасная Елена обласкана войной,
порок её беспомощен — он слаб и бесподобен.
Ей не пристало долго быть чьей-нибудь женой,
как не пристало долго залёживаться дроби.
Любимая паскуда слаба на передок,
но этот вечный пазл не так уж интересен,
за это полагается возмездия урок —
сожжём чужую хату огнём из блядских чресел!
Так эстафета мести проходит озорно,
с любови начинается, кончается любовью,
а в промежутке — экшен, так повелось давно,
и женщины всё это озвучивают воем.
А в промежутках тихих всё шепчутся они —
ах, если б не Елена, всё было бы иначе,
но мани-пуля-тивность так много, сёстры, значит,
что надо, сёстры, плакать и близких хоронить...

Медея

А что — Медея... ну, она достигла
асфальта. Как бутылка — из окна.
А всё, что плавилось и расширялось в тигле
её души, всё выплеснулось на.
Любовь её, сбродившая во власть,
опять любовью стала ненадолго,
но в ней уже личинка завелась
и тыкалась, как пьяная иголка.
Стежки навылет. Расползётся ткань
на многие живые отголоски
и обнаружит ночи рваный край
из-под которого осыпалась извёстка.

Кассандра

Раздуть своё предвидение больно —
горит огонь, чернеет нёбо. Троя
уже сдана, а мелочные боги
над мертвечиной зависают роем.

Вороной, расклевавшей благодать
ты каркаешь, мучительная дева.
Ты говоришь, что надо умирать?
Но, может, это ПМС и нервы?

У дев бывают огненные дни —
переполняются восторгом и причиной
и, соблазнившись смелостью пчелиной,
язык не контролируют они.

А ты, а ты особенно смела,
сцепила вечность с вечностью зубами
и замыкаешь смыслы. Так богами
бывают замыкаемы тела.

А замкнутость пространства и души
всегда приводит к самовозгоранию.
О, дочь царя, Кассандра, не дрожи!
Не возбуждай лазутчиков и армию!

Но трупный яд предупреждённой Трои
блуждает по сосудам и сердцам.
Не надо наделять судьбой героев.
И обывателей не надо. Каждый — сам.

Оставь, оставь, Кассандра! Отцепись!
Впилась когтями бешеного слова...
Предсказывай не в стороны, а ввысь.
Ты нездорова, сука, нездорова!

Сгори сама. Обуглись. Испарись.
Мы примем смерть не как судьбу, как выбор.
Отсутствие подмостков и кулис
не отменяет театральных игр.

Одиссей

Одиссей. Насколько выбор твой свободен?
Не свободен. Боги, боги, полубоги,
как-то резво расползаются дороги,
а судьба ужасна в роли сводни,
но успешно выполняет поручение.
Пенелопа, я жених прекрасной страсти —
это непреодолимое влечение
к странствиям.

Сколько б я ни уходил, ни прощался,
сколько б ни скитался по морю,
я все время возвращаюсь, возвращаюсь.
Пенелопа, ай эм риали сорри.
Стороны огромного света
не важны, хоть и важны. Что со мной?
Я плыву всегда по воле сюжета —
в направлении Итаки, домой.

Несвобода как проклятие, или
как возможность медлить перед встречей...
Пенелопа, виртуальная, милая,
время рану не рубцует, но лечит,
и процесс лечения странен —
мы становимся почти что богами,
мы легки, прекрасны, как пламя,
возникающее между ногами,
что нам тело — мы его победили,
(а оно с войны вернется, вернется),
мы исполнены любовью и силой,
как водой — Эллады колодцы.

Есть понятие "темы", и тема
Одиссеевой свободы — презрение
к географии, ко времени, к терминам,
к возвращению в реальном времени.
Чувство дома — высокО и высОко.
Пенелопа — из жены стала светом.
Боги мстительны. А солнечным соком
пропитались голоса и предметы.
Соль воды и соль внутри — суть едины.
Морем были, морем станем, все ясно.
Возвращение. Израиль. Россия.
Пенелопа нежива и прекрасна.

Геракл

А вот Геракл, что рождён
героем.
Для подвигов он — чернозём.
Он землю роет.
И прорастает в нём зерно
от божьей искры,
но не легко и озорно,
а трудно, кисло.
На нём печать поставил Зевс,
и все согласны
с такой генетикой небес —
на то и массы.
— Он биоробот, ваш герой?
— Совсем немного,
он помесь женщины земной
и папы-бога.
Да все мы созданы из недр
и из простора,
и все мы состоим из вер
и комбикорма.

Орфей

Спускаясь, не считай ступени — пой.
Но про себя (не нарушать молчания,
которым принято приветствовать покой,
но звякать орденами и мечами).

Проглотит семя подземельный мир,
использует тебя, да и отпустит.
Конечно, в происшедшем бездна грусти,
но и немало запрещённых игр.

Получишь деву — обретёшь удел.
Уделом наделённый — будешь чижик,
который тем активнее свистел,
чем больше не старался жить и выжить.

Два ангела, два демона, они
так тесно дружат, что слились в экстазе.
"Жить-выжить" — это формула любви,
работающая на вечной связи.

Теперь о ней, о смазке бытия,
о том, что облегчает все движения.
Орфей, ты думал — очередь твоя,
но жаждал лишь земного продолжения.

Но Эвридики вычурная тень
легла бы криво на забавы тела.
Воскресшим вредно солнце, вреден день,
у них шалят желания и нервы.

Поэтому, превозмогая стыд,
ты обернулся? Чтоб решить всё разом?
Ты выиграл победу над экстазом,
которую планировал Аид.

Ты победил нечаянность судьбы,
ты потерял, вернул и уничтожил.
Как это отвратительно похоже
на то, что вечно делаем все мы.