В рыбном магазине
Серебристого хека струя по прилавку текла
Так тягуче и долго, что молвить кассирша успела:
«Здесь, в печальной ставриде, которую я принесла,
Попадается мойвы мороженной дряблое тело».
Всюду — мерзкие хари, как будто на свете одни
Продавцы и продукты, и мяса холодного стружки.
Словно головы рыбьи, безмолвные падают дни,
Оставляя на память свои серебристые тушки.
Я сказал: «Магазин — как старинная драка течет,
Где лохматые женщины бьются в косматом порядке!»
Серебристая тушка положена в сетку — и вот
Золотистый бульон заплескался в эмалевой латке...
Золотистый бульон! Где же ты, золотистый бульон?
До рассвета еще эту очередь заняли мойры.
И, обруганный грязно, обсчитанный гнусным жульем,
Тимофей воротился с авоськой мороженой мойвы...
1989
Стансы
Опять снега лежат без дела —
Плохое дело!
Триада граций поредела —
Их стало ноль.
Зима, зима... Бациллы гриппа,
Раскаты хрипа,
И полушубок с хищным криком
Уносит моль.
Под триумфальной аркой мая
Не понимаю —
Откуда снег, сугробы, стужа,
Туберкулез?
Озера солнце отражают,
Борей сражает,
И Персефона уезжает
Под стук колес.
Колчан сосульками наполнил
Владыка молний —
Юпитер, Зевс — имен изрядно
Для одного!
Но самый грозный тоже мерзнет —
Погоды козни!
И Ганимед вздыхает слезно
У царских ног.
А нас метели обвивают
И убивают.
Печально статуи кивают —
Увы, я прав.
Тоскую сквозь метель эти,
Грущу о лете
И пью покой в замерзшей Лете
Меж жестких трав...
1992
Письмо о сущности хвоста
О сущности хвоста... О, осы!
Разбрасывая стали косы,
По перелескам перелез —
Но сущность — есть!
О ней — пора бы.
Под всполохами дней парабол
Не бесполезно-безболез-
Ненно! О сущности хвоста же:
Проблема не имеет стажа,
Как срам не имут те, что хвост
Использует его прикрытьем...
И, упоенные открытьем,
Посмотрим, как зарделся Вост-
Ок — множество! Да это — Нулин!
Иль, может статься, выдох Юлин,
Образовав, преобразил
За три, за месяца, за эти...
И остановимся, заметив
Чертеж поэмы. И в связи
С онегинским размером оной,
Не переделывая в моно-
Логичность, в поисках конца
Пойдем на холм, навстречу тройке...
Помещик удивленно ойкнул,
И спал с широкого лица
Монокль... В поэме предыдущей
(Заметим — в унисон идущей) —
Так вот: нагнулся, фалды врозь,
А там... Но нет хвоста — и кончим!
Уже с мальвазией флакончик
Под скрип полозьев, меж полос
Лесов, смешавшихся... Да мы ли
В полете северной пчелы ли
Вели сюжет, не перечтя —
Скажи-ка, слушатель, не даром
Ты оглушен валдайским даром,
Традиции поездки чтя?
Порой, круги переплетая,
В руках пурги перелетая,
Я завершенье продолжал.
Не сей ли миг лампаду тронул,
Не подпуская ближе к кронам
Через пунктир воздушных жал?
Вот почтовая тройка мчится,
Форель в окошко постучится,
Крестьянин встанет и визит
Пойдет нести... Немного позже
Опять пурга натянет вожжи,
И под ногами заскользит...
И я, бредущий за пургою,
Внезапно вспомню про другое,
Продрогнув: хвост! Всего лишь хвост!
Позвольте же его в контексте
Упоминанья в данном тексте
Переложить в изящный тост.
Так выпьем, потому что правы,
Встречая сумерки и травы
И, обратясь лицом к зиме
3аконченной — пока, покамест
Несет небесная рука месть
Как завершенье, резюме.
Поскольку сами мы не можем...
Двенадцать. Замысел умножен
Сосулькой, таяньем, теплом.
Но вряд ли можно устраниться
От недоконченной страницы,
Где завершается диплом
О графике в текущем веке...
Полузапущенные реки —
Кастальский ключ, Шелонь и Мста...
И подошли, и источились,
Но незаметно расточились
В письме о сущности хвоста...
1995
Большая осенняя элегия
В обители, образовавшейся
В связи с осенним плодородьем,
Построен замок символический,
Не воспевавшийся досель,
Экс-государем, бесновавшимся
То кодексом, то полководьем.
И журналистам, отдававшимся
В районе Пляс де Карузель.
Он как-то понял, что провинция,
Порой, святее, чем Елена —
Не житие, но география
Свелась к Кастальскому ключу.
За европейскими границами
Тепло, когда трещат поленья,
Предпочитаешь Илличевского
Романтикам и первачу.
Растоплен иней телом Гектора.
Сентябрь оканчивался вяло —
Он слишком царственен для времени —
В сухих листах и жирном льне.
Супрематические беркуты —
Над ветками уставших яблонь.
Закатных линии геометрия —
Чем искренней, тем холодней.
Вчера, открыв избушку милую,
Я снова вспомнил о монархе.
Конечно, это графомания,
Но ведь сентябрь — так как же быть!
Березки рыжими Далилами
По вечерам звенят на арфах.
И островок под красной мантией
Непозволительно забыть.
Охотники за горностаями
Пируют во дворцах столичных.
Легионеры Старой гвардии
Прислушиваются к трубе,
Пока она звенит за ставнями,
Пока ее ведет язычник,
Покамест три пушистых месяца
Мурлычут на печной трубе.
О пользе оных излагается
В произведении... К тому же...
Но — наш монарх под красной мантией;
Скорее к острову — хотя
Вокруг листва располагается,
Замаскировывая лужи,
И незаметно разлагается,
Пока кончается сентябрь.
Закрою свет. Под одеялами
Свернусь, прекрасно одинокий,
Увижу сон про осень в Дании
С О.К., В.Х., К.Х., Н.У.,
И листопад с инициалами,
И небосвод, весьма глубокий,
И короля на гулкой площади,
Где поселился в старину...
1993
Эпос
Он командовал армией
В дальней стране...
(Династический бред,
Девятнадцать колен,
Втоптан в мокрую почву
Овес на полях...)
Он командовал войском
Двенадцать веков.
Океан поднимался
В окрестностях нив,
И поэт забывал
Дописать эпилог,
Но из башни смотрел,
Как полями идут
Легионы, а ими
Командует он.
(Ах, какая заря
На вчерашнем балу!
Ах, откуда жасмин
В гобеленовых снах?
И, звезды не касаясь,
Я буду смотреть
В перепонки слюды
На высоком окне.
Девятнадцать колен —
Династический бред.
Но не вытоптать хлеб
На суглинках Земли.
И под розовый куст
У девятой версты
Не забыть положить
Сочиненья NN.)
За лесистым пригорком,
У двух хуторов,
На военной дороге
Колеса мортир
Отпечатались в небе.
Ударь в ворота —
И хозяин, услышав,
Подумает: «Дождь,
Или, может быть — снег.
Надо в книгу взглянуть —
Что тут принято делать,
Когда в темноте
Он командует армией
Дальней страны?
И крыжовник листву
Посылает вослед...»
Династический лес
На холодной заре —
Сочиненья NN
Отравили цветы!
И Священная роща
Поет в снегопад
Над речною долиной,
Напротив дворца.
В кабинете, командует —
Циркуль в руке,
По пергаменту. Листья
Упали на стол.
И проходят под окнами
Два часовых.
И фонарь запотел,
Освещая штыки...
1994
Судан
В объятьях голубого Нила,
Где спрятан в лотосы Хартум,
Не ты ль, не ты ль меня пленила
В закатный час, в речном порту?
Я посылал тебе папирус
(Река ль его не донесла?)
С вином языческого пира
В гербе нубийского посла.
Уже ли лилий паутина
Поймала хрупкую ладью?
Но — Асуанская плотина! —
И лодка треснула — адью.
Царица! Что нам перемены
В нубийских таинствах Напат,
Когда иного Эргамена
Зовет суданская толпа,
Когда, кочевникам на горе,
Пронзая куполами даль,
Над Абиссинским плоскогорьем
Царит сияющий Адаль?
Но — алебарде ли, сохе ли,
Лучу, чей ореол белес —
Вспахать безбрежие Сахеля,
Ограбить плодородный лес.
Такой, как ты, не повторится
Среди Викторий, Тан и Ньяс!..
И приплывет письмо, царица.
И ты прочтешь его, смеясь.
1997
Вариации Ладожские
Из Ладоги старой — на новую Ла-
догу — по протоке гондола плыла.
Изящные весла, изысканный вкус...
Гостям не опасен гадючий укус —
Как неуязвимы до каждой молле-
кулы — и курган, под которым Олег
В семействе подобных... По этому по-
воду — над рекой составляю гипо...
Поймут с полуслова! Призвали варя...,
Они — сквозь моря, да еще, якоря,
Ростральный дракон, надуванье ветрил...
Высокая тема! Не мелких Утрилл —
Но Энгра туаль или Рейнольдса брашь
Достойны воспеть скандинавскую блажь —
Где Хельги и випер из темной главы...
Я вижу твой жребий! Увы мне, увы!
Но Старая Ладога — это давно,
А мы путешествуем в Ладогу но...
Осенние (летние) краски (тона) —
На волховских дюнах, в бокале вина,
В гостином дворе ли, на судорге лав...
Лучи догорели, а рифма была
В прибое — у краешка этой Венец...
И солнце другое возложит венец
На тень во плоти, что порхает давно
Из Ладоги Старой — на Ладогу Но-
Р.S.
вую — из которой на старую Ла-
догу — по протоке гондола плыла.
2000
Два гренадера
Во Францию два гренадера
Из русского плена...
Печать на шенгеновской визе.
В окрестностях Форста,
Сквозь сон — голубые огни
Светляков автобана.
Спускаемся с кручи
В туманное озеро — Дрезден.
О, знают — куда! На обочине
— Тень портупеи.
В кафе близ Иены
— Не видели двух? — Как же, как же!
Минуту назад
Ели с вишнями взбитые сливки,
И косточки сброшены в пропасть,
Но дна не достигли.
Все выше и выше —
Всего лишь Франконские Альпы.
Рассвет золотой, хвойный полдень,
И вечер на склоне
Среди виноградных плантаций,
В тени небоскребов
Немецкого банка
На Майне, купающем Солнце.
В столице Саар,
За бутылкой вечернего сидра —
Еще раз: — А где гренадеры?
Рассказывал Гейне...
— Ну, что Вы! Давно уж,
Пройдя за Вогезы, Детайлем
Зачислены были в ряды,
И без отпуска служат
второе столетье...
Восток придвигается в кресле.
Глубокий каньон
Между Гессеном и Иль-де-Франсом,
И городом Форстом на Нейсе,
Где два гренадера
Навстречу смеются
В мерцающих стеклах таможни...
1998
Музей-заповедник
...Я вновь не посетил
Тот уголок, в котором жил когда-то,
Не ведая Серебряного века —
В век золотой. На камень верстовой
Едва ль потомки нанесут цитаты:
«Осинники», «Дорога на Мошную»,
«Шумел листвою вяз»... Едва ль скамья
Под вязом, где когда-то чистил рыбу,
Вновь созданная, с надписью музейной
Украсится цветами. И ученый
Экскурсовод заметит: «3десь к реке
Спускается тропинка. Эти грядки,
Засеянные прежде кабачками —
Воспеты во второй главе поэмы
«В лесу после дождя» Пушистый кот,
Чуть ниже упомянутый — в сарае
Ловил мышей. Вот столб мемориальный
С недавно обнаруженным фрагментом
Поэмы процитированной... Тут
Прошу вас вниз, на речку. В этом месте
Поэт купался, ставил на ночь лодку.
Вот здесь — змею увидел. Ежегодно
Сюда их выпускают, что бы было
Все как при нем... В тени второго вяза
На склоне первого десятилетья
Он размышлял о Шпенглере и Рильке...»
(Экскурсовод приврал — я ни о чем
Таком тогда не думал, возвращаясь
С реки с ведром воды, пучком редиски
И лилией на шее) «...чуть левей —
У одинокой ели, на лужайке,
В июне семьдесят восьмого года
Он слушал передачу о Самосе.
Позднее — вот на этом сеновале,
В пятнадцать лет... (туристы покраснели)
У этих лип... и вон под той березой
Он написал — «Дай, Джим...» ах, нет, другое —
«Я встретил Вас...» Стихи обращены...»
Опушка. Лес. Малинник. Неужели
Разросся он кудрявой этой рощей?
В кустах шуршат потомки мной убитых
За выгоном... На этом самом месте
Я написал про короля Артура
В стихах, напоминавших Лорелею
У Гейне... Вот Дубок и Староречье,
А вот и дуб заветный — целых три.
Как предсказал Замятин в «
Новом доме» —
Так получилось: полтора десятка
Стихотворений, языка достойных,
И несколько поэм... И если б кто
Решился здесь устроить заповедник,
На сицких берегах — ему бы строчек
На камни не хватило, и к тому же —
Где камень взять в болотах торфяных?
Отговорила роща по латыни.
Филиппово, Гаврилово, Крутая —
Неведомы литературоведам —
Встречают осень. Опустевший лес,
Прославленный в безвестных сочиненьях,
Лет через сто — не посетит ли призрак
В венке лавровом, с шариковой ручкой
В лаптях и тоге, на вечерних зорях
Взывающий печально: «Здравствуй, племя
младое, незнакомое...» В тумане...
У Орлева и Шаморской дорожки
Пугая запоздавших грибников...
1998
