* * *

Звезды сходят с насиженных мест,
Покидают привычный контекст,
Остаются вообще без контекста.
Лик луны, по-плебейски холщов,
Светит лысиной, аки Хрущов
Над трибуной вселенского съезда.

Многошумный ботинок, постой!
Дольний мир накрывает звездой,
Лучевой, безалаберной, млечной.
Темноту рассекает мечом,
Расправляет крылом за плечом:
Вот какой ты, мой мастер заплечный.

На все руки, от пальцев до плеч
Мастер Слова, что больше, чем речь,
Что ты вложишь мне, гений юродства,
Стратегически важным местам —
Гениталиям, дланям, устам
Придавая фамильное сходство?

Что ты вырвешь мне — ушлый язык,
Пресловутый адамов кадык,
Зубы мудрости, глупые вежды?
Не сожжет никого звукоряд,
Если даже генсек шароват,
И на звезды немного надежды:

Этот сброд без особых примет
Разбегается, сходит на нет,
Лишь — гляди! — на манер паровоза
Распускает прожектор заря,
Крутонрава середь декабря,
Розова, деловита, тверëза...

* * *

Послушай, замолкает хруст.
Уже никто не топчет хворост.
Смотри, я набираю скорость,
Я пуст.

Смотри, дорога извилась.
Смотри, вот я уже и точка.
Я исчезаю, одиночка,
Из глаз.

Смотри, полсолнца над землей.
Смотри, я вхож в него без стука.
Я исчезаю, потому как
Не твой.

Не твой, не свой, ничей вообще.
Еще мгновение — и кану.
Подобен и праще, и камню
В праще

Шагнувший путник — сам себе
Причина и объект движенья,
Суть вызова и поклоненья
Судьбе.

* * *

Стрекоз узорчатая брысь
Здесь фейерверкала надысь,
Жуков взволнованная взвесь
Еще вчера камлала здесь,
Намедни водомерок бег
Еще сверкал... а нынче — снег,
И режут глаз кристаллы льда
В зеркальном пламени пруда,

А нынче — погляди в окно,
И далее по тексту, но
Сперва запомни этот пруд,
Воды божественный капут,
Как журавлей нагой полет
Последний клин вбивает в год,
Как ты стираешь со скулы
Слезу, заслышав их курлы...

* * *

...но есть еще восток,
Где на исходе понта
Алеет кровосток
Такого горизонта,
Что хочется лететь,
Преобразившись в парус,
А после разве смерть,
Предел, где страсть и старость.

Но есть еще заря,
Горячая, как примус,
Эпический разряд,
Плюс, победивший минус.
Воспринимай навзрыд,
Как резаная рана
Торжественно горит
У края океана!

Но есть еще весна,
Триумф Пигмалиона:
Рыбак кидает снасть
В распахнутое лоно
Взволнованной волны.
Ее тугая плева
Поспешно полонит
Нетерпеливый невод.

Но есть еще любовь,
Она, прости за рифму,
Подмешивает в кровь,
И уж, тем паче, в лимфу
Такого первача,
Эфира, жара, вара,
Что хочется кричать
Наперебой гагарам!

Пока ты здесь, пока
Ты пишешь на колене,
Пока бежит рука —
Мой невеликий гений,
Уверуй в эту блажь,
Порыв, прорыв, отвагу,
Мусоля карандаш,
Корябая бумагу...

* * *

Все, чего хочу достичь я —
деревянного обличья
(что-то вроде корабля)
в день, когда меня зароют
в этот чëртов астероид
под названием Земля.

Нет от сих до дали дальней
положения сакральней
положения во гроб;
не без жатвы после сева:
со времен Адама с Евой
самый массовый флэш-моб.

Никакая не ошибка
крепко сбитая обшивка
схороняющая тлен,
и напрасно Небо кроет,
мглою бурен, истероид —
бурый холм ему взамен.

Я же невозможность рая
что ни час, осознавая,
примиряюсь, что ни час:
тем, кто умер затворëнно
(то есть умиротворенно),
удостоен пары фраз

и прикопан — счастье. Счастье —
не на части, не в санчасти,
не в огне, не в облацех.
В век разлада вот награда:
сруб соснового разряда.
Так что больше мне не надо:
лечь в футляр — уже успех.