* * *
Еще походить под дождем проливным,
Еще позаглядывать в окна пустые
К недавним соседям, уехавшим в Крым,
Подумать о счастье писать назывными,
О зависти к ближнему. Листья листать,
Опять разбирая знакомое имя
По буквам, по звукам, по знакам, по пять
Раз в день возвращаться, зонтом ковыряя
То мокрую землю, то водную гладь,
То белое небо у самого края.
* * *
Слышу и нет числа звукам досадно разным,
По выходным утрам играют в футбол за окном,
Снизу скрипит кровать в ритме уже бесстрастном,
И мой сосед наверху до ванны идет босиком.
Вот он включает свет, и сразу же после воду...
Ходит вдоль шахты лифт, ходят мои часы.
Слышу, как дождь идет в любую почти погоду,
Как за стеной Ramstain под бочку ведет басы.
Балконная дверь скрипит кто-то курить собрался.
Осенью двор метут, зимой соскребают снег,
Летом качели ждут хоть кто-нибудь бы качался!
Рухнул обойный лист: звука почти что нет.
Чайник кипит. Свистит не хуже ничуть, чем ветер.
Звуки людей и стен льются в единый шум.
К обедне звонят. Опять соседские плачут дети.
Я вовсе не слышу слов и ничего не пишу.
* * *
Положи мне лимону и сахару
Передай мне, пожалуйста, ложку.
Ну подумаешь! Мало ли плакали?
Ну, хороший мой, я понарошку.
Да, пожалуй, пьяна уж порядочно.
Неужели мы порознь жили?
В чашке след за пакетом заварочным.
Пепел. Перхоть. Плацкартные крылья.
* * *
С восьмого этажа широко видно:
Желтеют листья тоненькой березки
На крыше. Урожай пошел на вина,
А день на убыль. И на прибыль возраст,
А ты ни с кем не связан пуповиной.
Не жгут, но помню дух листвы паленой,
И леса дух грибной, грибковый, прелый.
Все возвращается, а птицы ждут полета,
Лень сделать то, что летом не успела.
Межвременье. Сезон цветенья кленов.
* * *
Стимулирует мозг к созиданию рифм
Беспечальное дней протеканье.
Ели вечером лечь, окна настежь открыв,
Рифмы тут же пойдут косяками
Сочиняет мой дом, будто он пароход,
Валит дым из трубы парохода,
И по волнам травы он на север идет,
Трап крыльца погружается в воду.
Ни орущих детей, ни любимого пса
(в этом что-то от ранней Новеллы),
Слева тонет Закат, и не видно лица,
Кровь расплескана: ранен, наверно.
Неудавшийся Ной, сочиняющий миф,
Я пишу и почти засыпаю.
Симулирует дом, что нарвался на риф,
В крыше дырка, чердак протекает.
Седьмой месяц
Какая душная жара!
Как сладостно и как лениво!
И пахнет юная крапива
В тени высокого куста.
Качается медовый день
Над низкорослым редким садом,
И сквозь крапиву пахнет мята.
И собирается мигрень.
Ворона важная парит,
Слепит глаза монетка солнца,
И кто-то, не дослушав Отса,
Укладывается внутри.
* * *
Коса бензиново-гаражна,
Но пахнет скошенной ромашкой:
Мы отдыхаем на природе.
Жена с утра уже на взводе,
Как взвод солдат, с ее отмашки
Я семя сею в огороде.
Шашлык засушенный вчерашний,
Хлеб и остатки простокваши
Даны мне завтрака навроде
Теперь теснятся в пищеводе.
Я божья летняя букашка.
Мы отдыхаем на природе.
* * *
...И я, ваш нежный, ваш единственный,
Я поведу вас на Берлин.
Игорь Северянин
Ехала с Северяниным
В левой руке и с пряником
В правой, считала паузы
Между цветастых слов.
Веяло морем глянцевым,
Балтией и Эстляндией
Слева читали Фаулза,
Справа мелькал Светлов.
Маем и ленью веяло
Мне со страниц, как веером,
Книжкой махала лиственной,
Трон Короля сиял...
Станции точно снизаны
Ниткой метро, а снизу бы
Дернуть слетят монистовым
Звоном в подол менял.
Муза в зеленых линзах
Каверзна и капризна.
Нежный мой, мой единственный,
Время: веди: меня.