* * *
Там, где туман оплачивает счет
Четы грачей, встающих на учет,
На почве, не подкованной морозом —
Печать подковы, и горит навозом
Лесного сердца спекшийся комок,
И входит утро, сбив с лица замок, —
Там мы сидим за липовым столом.
На печке ворон шаркает стеклом
Покатых перьев, и мутится разум,
Влетает дым и заедает глазом
Беседы неокрепшую струю.
И я тогда из-за стола встаю...
* * *
сердце ноет, как простата —
та, что хуже воровства.
то, что нЕсвято и свЯто —
все не стоит баловства.
опрокинутые брашна,
черти в горнице сорят —
у меня съезжает башня,
в голове горит заряд,
девки чëкнутые хором
(кто им выдернул чеку?)
завели... сейчас, как ворон,
черной слизью утеку,
щас как дуну через дуло
на луну в караганду,
из промышленного гула
сочиняя ерунду...
Простая речь
Простая речь уходит от меня,
От литер остаются закорючки.
От голубого неба — простыня,
На простыне разбросаны колючки.
Невидимые контуры вещей
По комнате слоняются в тревоге,
И голос мой, уже почти ничей,
Всë норовит споткнуться на пороге.
* * *
Ветер курит мои сигареты,
Напускает дурману в туман.
Весь остаток нескромного лета
Облака опустили в карман.
От холодного мокрого снега,
Что природу берëт на испуг,
Обитатели русского неба
Все ко мне прилетели, на юг —
Там где обруч всезнания светел,
Где отбросил хромой костыли,
Где, покинутый, кружится ветер
Над безлюдною прорвой земли.
* * *
Гвоздикою костра
Украсив вечер летний,
По плоскости стекла
Уходишь в мир соседний,
Уходишь в дальний май,
Где грозы гОря —
Не наши, где печаль
Грызет другого...
И силуэт двойной,
И отражение
Ребра серп костяной
Толкнет в движенье.
И солнца желтый жук
Слепит, не жаля,
И ты стоишь для слуг
Своих чужая...
Кипяченая вода
кипяченой водой протирая
черно белую линзу небес,
от шершавого бока сарая
мы пройдем до калитки — и в лес.
по мосткам, через черные дыры —
на торфяниках много воды —
мы пройдем по развалинам мира
нашей давешней лучшей поры.
говоришь, все исчезнет? пожалуй.
нам подводят нехитрый итог,
чтоб во тьме бесконечности жала
ты из яблока вынуть не смог,
чтобы влага души не смутила,
притворившись слезой... будешь ты —
не имеющим тени светилом,
что на землю глядит с высоты.
* * *
На желтом песке вырастает трава волны.
В ней — мокрые звезды и космы зеленых нитей
Судьбы, что вложила до времени серп в ножны,
Скрывая от нас потаенную соль событий.
Живешь, как слепой, под собою не чуя ног,
Контуженным ухом не чувствуя песню света.
И лето проходит, зима прорывает фронт,
В зеленой траве появляются пятна снега.
И ноги проходят по кочкам сырых камней,
Храня равновесие в облаке бесноватых,
Прожорливых чаек — отведавших крови дней,
Растворенных клювов и красных когтей разжатых.
Nemo
жить без эрекции. во мгле.
сидеть на жопе. на игле.
с утра подняв глаза из ваты
увидеть блюдечко, кота.
в мозгу, где червенеет карта,
идет вовсю забой скота.
к утру закончилась вода,
мой сон заснул, я встану на пол.
о, боже, хоть бы кто-то запил —
такая в небе пустота...
101 по Фаренгейту
Когда твои рассохшиеся руки
Обхватят столб небесного огня,
И время, за собой вперед маня,
Вдруг припугнет видением разлуки —
Останется лишь лирика одна.
Дни, словно травы, в землю утекут.
Твоя слеза , как грузило без лески,
На океанском дне в безлюдном месте
Найдет покой...
Лишь лирика — твой труд,
Печать последней верности и чести —
Останется...
Уходят облака,
Друзья уходят , с временем в обнимку,
И стул поэта мне издалека
Кивает и стоит, осклабив спинку...
Но лирика, подобная инстинкту —
О, девочка —
Ты мне верна пока...
