Tomtejakt (Томтоохота)

           Эту историю я рассказал шведской студентке сегоня в разговоре о Рождестве.
           Дело в том, что к ним, шведам, приходит не Санта Клаус, а tomten, типа сантаклауса (коий от томте произошел, кстати, по одной из версий, так сказать, империалистский выродок честного шведского Томты). Причем к Кристине Томта приходил нерегулярно, один год не дошел, вот.
           На что я заметил — ха, неудивительно, это вполне понятно.
           Почему? — удивилась Кристина, — что такого нормального в том, что Томта не дошел?
           Удивительно что вообще доходят, — сказал я. — А сейчас я расскажу тебе, глупая шведская девочка, что на самом деле происходит с томтами....
           И вот история.
           Томты идут в Швецию с востока, с Дальнего Востока, точнее. Миграция начинается за месяц до Рождества. Жирные томты, с мешками подарков, снимаются с зимних лежбищ и движутся через всю Россию в Швецию. В мешках позвякивают чуть всё иностранные подарки, всякие вкусности. Русские мужики сидят в избах, холодно, а за окном идут томты, и добрые русские мужики начинают печалиться: ля, почему эти жирные томты идут в Европу? Почему ни один из них не остановится и не даст подарков моим детям? Мужики печалятся и пьют, пьют и всё более сатанеют, а за окном идут стада томтов с подарками.
           И наконец мужик хватает со стены топор или нож или там автомат, ну что есть, и идет на охоту, за подарками для детей. Томт — зверь хитрый, подлый и опасный, а мужик пьян, и иногда томт его одолевает. Душит красным шарфом. После ест мозг, вся рожа в кровяке. Но обычно мужик оказывается сильнее, и тогда у детей в русской избе случается русское Рождество.
           Вообще охота на томтов сейчас разрешена только по лицензиям, поэтому просто так нельзя, это браконьерство.
           Но если у тебя дети в избе плачут, а ты русский мужик, а под окном идут стада заграничных томт?
           Тогда что?
           Что тогда, я спрашиваю? Вот он, духовный выбор, вот они, метания.

 

 

 

           К морю!

           Жизнь имеет забавные лица, иногда то, что приходит, никак не ждешь.
           Бывает так, что счастье сразу и не узнать, это уже потом — да, вот оно, счастье, да вот же оно, глупый! И тогда обмираешь, и падает сверху ловчьей сетью тишина мгновения, и только шуршит магнитофонная лента, записывая. Ты понимаешь, что вот оно — счастье, вот она — любовь, вот оно, мгновение, которое прекрасно, но уже прошло, уже плюсквамперфект, супин плюс вспомогательный глагол, подлая грамматика.
           Мы поехали к морю, она позвонила утром, телефон немного искажал ее голос, интонации помазывались, как её, так и мои, немного мимо, мимо. Положив трубку, прыгал на одной ноге, почти плакал, чуть-чуть прикусил губу. Оно, оно — или всё же не оно? Хрен знает, но может быть. Скучал, ждал, пошел в туалет, тут она позвонила в дверь. Открыл, она была немного смущена, о да, эмоции немного промахивались, мы оба запаздывали, на долю секунды. Попытка? Она не умеет произность звук "ы", а я звук "o", говорим по-английски, нейтральная територия. Что тоже забавно.
           Jag heter Vasili. Jag tala svensk lite.
           "Е4", по карте около 130 км до моря. Карта, она водит тёплым пальцем по бумаге, разложеной у меня на коленях, я могу почувствовать запах её волос, еще чуть-чуть и я не удержусь и поцелую её в шею. Но нет, дорога уже выбрана, я, улыбаясь, складываю карту попалам, ага. Еще успеем. Успеем? Гляжу на неё, она возится с зажиганием, лицо сосредоточенное. Замечает мой взгляд, улыбается. Успеем. Трогаемся. Машинка у неё забавная, Lancia 112 A, 75 лошадей в спичечной коробке. Махонькая, мы постояно касаемся руками, ногами, кстати, you can move your seat backwards, there is a lever down there. Где? Не понимаю. Let my try. Ангийский для нас обоих иностранный. Останавиливаемся. Она нытается нащупать рычажок, отодвигающий пассажирское кресло назад, она почти лежит на мне, обнять? поцеловать? я пытаюсь решиться, но тут, увы, оказывается, это и так было крайнее положение, дальше кресло не отодвинуть, придется сидеть так, согнув колени. Улыбается, пожимает плечами. Заводит, трогаемся. Я смотрю в окно.
           Да, наверное я её люблю. Она почти не касается руля руками, расслабленно держа его внизу, в районе 6 часов. Have you seen the Baltic shore? No, I haven't. You will. I know. Да, милая, да, я увижу сегодня это чертово море. Несомненно, как пить дать. Но вопрос в другом.
           Мы съезжаем с автобана. Лесной серпантин, гравейка, знак 90. Показываю ей знак — You'd better be a good girl, don't speed up. 90 is a max. Она улыбается. Да, говорю, не больше девяноста. Но почему ты едешь только 70? лесной серпантин, да. Почему 70? Да, почему 70. Можно 90. Ты хочешь 90? Да, я хочу. Ты точно хочешь? Yes, shure I do. Good, you sad so, you wanted this to happen. Она перехродит на пятую. Now we talking! Oh yeah, now we talking, на горках машинка отрывается от земли. Она смотрит на меня, улыбается. Она смеётся, смотрит на меня. Я смотрю на нее, я смотрю на спидометр. 120. Please, stop. Why, are you frightened?
           No, I just love you.