Ты с мороза пришла; ты плачешь, и плач твой кроток.
Бултыхнувшись в булочной, талая вся эпоха
Просочилась к тебе на полиамид колготок
Через кожзаменитель и замшечку "скородоха".
Оботри лицо, не рыдай мне, что всё обрыдло.
Призови красоту свою, молодость и удачу.
Анна, Анна, уймись, потом тебе будет стыдно!
Анна, Анна, молчи, не плачь, или я заплачу!
Тридцатые годы
Где в майках багряных и синих
Над веслами гнутся тела,
Где остроугольных косынок
Стрижиные вьются крыла,
Среди пробужденной натуры,
Наряженной в гипс и кумач,
В серебряных парках культуры
Звучит мой ребяческий плач.
Как смела я хлюпать противно
В том парке тридцатых годов,
Где всё безупречно спортивно,
Где каждый предельно готов,
Где все, как гребцы на восьмерке,
Единый разгиб и наклон!
Но в общем воскресном восторге
Я плачу мне видится сон.
Мне слышится в парках умытых
Сквозь толщу непрожитых лет
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох,
И вдоха уж более нет...
Мне видятся, люди с восьмерки,
Превратности вашей судьбы.
О майки! Потом гимнастерки
Иль ватников черные створки...
О лодки! А после гробы.
В расплату за ваше единство
Пустынею водной смурной
Далёко до лунного диска
Грести мне придется одной.
Не ждет меня радость причала
С теплынью досок на воде...
Гребу. Это только начало,
А вас уже нету нигде!
Какой непонятной уловкой
Ваш праздник запомнила я?
Всосала ли я с газировкой,
Считала ли я с букваря?
Есть оттиск в глазах человека,
Хоть в памяти, вроде, провал...
А может, мне это Дейнека
Ликующе зарисовал?
И в блеске хорошей погоды,
Отпущенной щедрой рукой,
Маячат тридцатые годы
Высоко над синей рекой.
1967