Теперь я знаю, почему меня уволили из цирка. Неделю назад шпрехшталмейстер синьор Леопарди, страдающий одышкой верзила в засаленном цилиндре и с нафабренными усищами, свирепо вращая глазами, загнал меня своим брюхом в угол и, обдав тошнотворным запахом шнапса, селедки и лука, зловеще прошипел: "Ну штэ? Допрыгался? Гэ-луб-чик!" и немедленно согнав ухмылку с жирного лоснящегося лица, добавил: "Забирай свои пожитки и проваливай на все четыре стороны, чтоб духу твоего здесь не было! Почтенный цирк бр. Чи-ни-зел-ли в твоих услугах больше не нуждается!"
Оставшись без места, я долго бродил по округе и напряженно думал о том, почему это случилось. Но только теперь мне, наконец, все стало понятно. Я сидел в скверике у фонтана. Неподалеку детишки в косынках юных саперов возлагали цветы к памятнику покорителю Синьцзяна генералу Пшибышевскому, которого скульптор изобразил верхом на его любимом страусе. Потом из подворотни дома, где располагается министерство нравственности, появился клоун. На нем был рыжий парик и полосатые бриджи. И вдруг меня осенило. Ну разумеется! Я пал жертвой преступного сговора. У меня в цирке завелся соперник. Он исподволь, загодя подводил под меня мину, плел интриги, настраивал против меня начальство и сослуживцев... и, наконец, нанес точно рассчитанный удар! Недалекий синьор Леопарди был лишь послушным орудием в руках коварного шута.
Воодушевленный своим открытием, я решил, что не останусь в долгу. "Мой соперник," — думал я, — "несомненно, честолюбив. Раз это так, то может ли он остановиться на достигнутом, заняв обманным путем почетный, но все же скромный пост циркового клоуна? Нет, и еще раз нет! Наоборот, он продолжит свои козни, станет втираться в доверие дирекции, заискивать, двурушничать, доносить... И кто сможет тогда поручиться, что из клоуна этот укравший мое место самозванец не станет вскоре шпрехшталмейстером, потом — товарищем директора цирка, потом — директором цирка, потом — интендантом Е.В.Герцогских Театров, потом — министром нравственности, потом — первым министром, потом — ..."
О, ужас! Холодный пот давно уже катился у меня по спине. Огромными шагами я расхаживал взад-вперед по недавно законченной набережной Аа и продолжал свой анализ сложившегося положения: "Далее. Можно ли хоть на мгновение усомниться в том, что мой соперник, проникнув в такое незаменимое для народной нравственности учреждение, как цирк, примется что было сил вербовать себе пособников? Или вы полагаете, что, например, заика-жонглер или старый укротитель барсуков — благонадежны? Ха-ха. Цирк кишмя кишит изменниками, которые только и ждут благоприятного момента, чтобы примкнуть к бунтовщикам. И не следует ли из этого самым естественным образом то, что заведя группу сообщников в цирке, мой соперник немедленно станет перебрасывать мостки в другие жизненно важные учреждения и плести там нити заговора?"
Набережная кончилась, и мимо потянулись покатые, как волны, холмы долины Аа. Голова у меня кружилась, и сердце бешено стучало. "Теперь так. Почему, спросите вы у меня, мой соперник польстился на должность клоуна? Почему не на место судьи, градоначальника, генерал-аншефа, министра? Пф! Вы, конечно, думали застать меня врасплох этим вопросом. Но я ждал этого вопроса. Это детски-наивный вопрос. Этот ваш так называемый вопрос выдает полное незнакомство с теорией заговоров, и в особенности — с отечественной историей! Я смеюсь над вашим вопросом. Прежде чем спорить со мной, почитайте для начала хотя бы проф. Устрюкова-Карамчевского, нашего несравненного Геродота! И вы сразу же поймете то, что и так ясно каждому ребенку: в нашем герцогстве, согреваемом неусыпной заботой министерства нравственности, возмутительные речи дозволяются только клоунам. Вообразите же, в какую пучину ввергнется наша отчизна, если все время умножающиеся ватаги клоунов начнут слоняться по всему краю, распространяя в народе крамолу?!" Я невольно огляделся. Где-то здесь, среди холмов, хоронятся зачинщики смуты, и один из них уже припас для меня за пазухой заржавленный кривой нож.
Я в опасности. Да что там я! Опасность угрожает всему краю! Нужно незамедлительно предупредить власти! Я повернулся и бросился бежать к центру города.
Уже на углу Штайндамм и Рыночной я понял, что что-то не так. Что-то новое, странно зловещее появилось в лицах прохожих. Все они словно передразнивали меня. Отчего полицейский на перекрестке вращает свой жезл точно так же, как я, когда еще месяц назад я на манеже изображал полицейского? Почему вон тот господин в открытом автомобиле нажимает на резиновую грушу клаксона таким же жестом, как это делал я, разъезжая по опилкам в моем малиновом кабриолете? А эта дама? с какой стати на ней полосатая шляпка?! Это я, я, я бегал по цирку в полосатой шляпке, представляя важную даму из общества, а мой напарник Макслиндер целовал мне ручку и подносил огромный букет из разноцветных мочалок! Это мой, мой, мой номер!
Страшная догадка пронзила меня. Я недооценил своего противника. Похоже, что заговор далеко продвинулся за эти дни. Все люди, которых я сегодня видел на улице: дети, няньки, дворники, солдаты, чиновники, пожарные, коммивояжеры, все они — тоже клоуны. Всех их уже успел совратить занявший мое место самозванец. В крайнем волнении я несся по улице, пристально всматриваясь в картонные лица пешеходов. Все они: старики на крыльце богадельни им. царя Соломона, зеваки подле кинотеатра теней, которым уже пять лет управляет дух его покойного владельца, едоки риса в китайской харчевне "Фортунa Стикса"... все они — проклятые гансвурсты, арлекины, петрушки! Погодите, я еще доберусь до вашего дьявольского кукольника, который дергает вас за нитки из-за кулис. Кое-кто, глядя на меня, улыбался. "А-га, смеетесь!" — думал я. "Еще бы вам не смеяться! Дела у вас, верно, идут недурно. Зерна крамолы посеяны широко."
О, если бы я был не один! С сотней помощников я бы разоблачил всех фальшивых шутов, мигом сорвал бы с них размалеванные личины! Чем больше я приближался к главной площади, тем яснее становилось, что буквально у всех обывателей вместо лиц — оскаленные маски из папье-маше. Полиция, разумеется, с ними заодно. А я-то, я-то, совсем один! Оставался только один путь к спасению. По городу должен был проехать первый министр. У меня сохранялась слабая надежда на то, что до него клоуны еще не добрались. Я прорвусь к нему сквозь кордон жандармов и все расскажу. Вместе мы спасем страну!
Да, мы спасем страну! А в награду первый министр назначит меня директором цирка... нет, интендантом Е.В. Герцогских Театров, а, может быть, кто знает? даже министром просвещения. Трепещи тогда, синьор Леопарди! Старый пошляк, ты у меня тогда попляшешь! Я сорву с тебя твой лощеный цилиндр и разжалую из шпрехшталмейстеров в помощники золотаря!
Вот, вот он уже, Якобплац, главная площадь герцогства. Вот и монумент Двум Медведям, Пилящим Бревно Двуручной Пилой. Помню, кривая нянька Андерсен рассказывала мне в детстве, будто бы подвальную часть круглого замка в Рундале занимает машинное отделение. А в этом машинном отделении находится огромное полое колесо, в котором заперт местный сизиф. Днем и ночью сизиф шагает по внутренней поверхности колеса и тем самым вращает его, а колесо, в свою очередь, через систему ремней и более мелких зубчатых колес приводит в движение все, что находится в замке, в столице и во всем герцогстве: все машины, мельницы, локомобили, сеялки с веялками, конно-железную дорогу, поезда, деревянных Медведей, которые пилят дрова двуручной Пилой на главной площади столицы, шлагбаумы на железнодорожных переездах, электрический телеграф, печатные станки в типографии, стальные шторы лавок, занавес в театре, пресс на монетном дворе, кузнечные молоты, разводные мосты на Аа, гильотины, палочку дирижера симфонического оркестра, коляски младенцев, насосы, качели, постели, войска на параде, жезл тамбур-майора и многое другое. Простой народ поговаривал, что сизиф служит двигателем всего государства, и что без него Курляндии пришел бы конец.
Но это — пустые старушечьи бредни! Ни для кого не секрет, что кривая нянька Андерсен попросту выжила из ума. Никто, кроме меня, не знает, где находятся скрытые пружины. Ведь на самом деле, как я теперь понимаю, все давно уже в руках у клоунов. Их лазутчики действуют повсеместно. От полной катастрофы нас пока спасали только твердые действия правительства. Но скоро клоуны возьмут в свои руки бразды правления, и тогда страна провалится в тартарары.
Вот, наконец, и оцепление. А вон тот важный господин в треуголке с золотым шитьем — и есть сам министр-президент, я точно знаю, я его портрет видел в газетах. Как хорошо, что накануне увольнения я играл в цирке придурковатого земгальского крестьянина. Я и теперь в этом костюме. Сейчас мы сделаем вид, будто мы хотим преподнести его превосходительству хлеб-соль. Надо сделать вид поглупее. Так, слезу пусти. "Виват, Курляндия! Бирон хох-хох-хох! Слава черному герцогу! Урра!!" Отлично, толпа уже подхватывает! Уже поют "Gott segne Herzog Ernst" Где флаг? Флаг сюда! Вот он, наш славный флаг! Рукоплескания... Кто сможет устоять перед изъявлениями верноподданнических чувств?! Жандармы расступаются...
Но что это? Не может быть! Что со мной? Что со всеми ими?! Они, что, ослепли или потеряли разум?! Разве они не видят, что сам министр-президент, действительный тайный советник фон-Z., опора герцога, надежда народа, что он сам — КЛОУН!! Убийцы. Изверги. Они и сюда уже проникли. Измена — в сердце нации. Гнусные черви крамолы гложут корни курляндского дуба. Но я этого так не оставлю. При всем честном народе, на глазах у всех верноподданных я своими руками сорву эту мерзкую личину! Вот древко нашего славного флага. На тебе, двуличный злодей, на, на, на, получи древком в накрашенный белый лоб, в сизый баклажанный нос, в размалеванные кармином щеки, в распяленный до ушей глумливый рот, в бессмысленно лупающие стеклянные глаза...
Кто там? Жандармы? Почему?! Пустите меня! Пустите!! Или вы не курляндцы?! Зачем же за руки? Зачем кандалы, колодки, кляп? Зачем? За что?..
***
"МИТАВА. В воскресенье, 5 вересня 1936 года, на Якобплац неизвестный пытался напасть на совершавшего прогулку по городу министра-президента Е.В. Кабинета. Сопровождавшие Его Превосходительство агенты охраны в партикулярном платье задержали злоумышленника, который оказался отставным клоуном Е.В. Цирка. После допроса задержанный был под охраной препровожден в 1-й Е.В. Бедлам г. Митавы."
("Курляндские Герцогские Ведомости")
LA, 23/VIII-MMII
