Льву Мочалову
А жил ты где-то очень рядом —
Недалеко-недалеко.
Тебе и мне носили на дом
Из гастронома молоко,
И хлеб из одного фургона
Нам доставался по утрам,
И небо одного района
В зрачки заглядывало нам.
А я носила платья мамы
С плечами чуть не в пять вершков,
И довоенные панамы,
И важность первых каблуков,
А я шепталась по скамейкам
И целовалась у ворот,
И дом твой знала только мельком —
Там был трамвайный поворот.
А в парке было всё, что надо, —
Шаги и смех невдалеке,
Скамья, безветрие, прохлада,
Сирень, согретая в руке.
Вдоль парка бегали трамваи,
И где-то после десяти
Мои мальчишки не скрывали,
Что больше некуда пойти...
От них запомнилось немного:
Под вечер — полы пиджака,
Да чуть заметная тревога,
Да щеки вроде наждака.
Я им, наверное, казалась
Немного сделанной не так:
Зачем я к листьям прикасалась,
Зачем я гладила собак?
Но только что-то начиналось
И еле теплилось еще...
А рядом спичка загоралась,
Чужое двигалось плечо,
И было небо голубое,
Была зеленая вода...
И хорошо, что мы с тобою
Еще не встретились тогда.
1960
Мечта
Как-нибудь, когда-нибудь,
Вырвавшись на волю,
Мы с тобой направим путь
К лесу или к полю.
Время даром не губя,
Двинемся тропою.
Я возьму с собой тебя,
Я возьму с собой себя,
Чтобы быть с тобою.
Ну а ты возьмешь сачок,
Удочку и мячик,
Потому что дурачок,
Потому что мальчик.
1965
Подсобка
Топчан, плакаты, ветошь с блеском сала.
За стенкой — крики потные: спортзал.
"Я помню все, что было", — я сказала.
"Раз помнишь, значит, было", — он сказал.
Но поцелуй уж не вбирал, как прежде,
А словно бы выталкивал вовне,
Когда без всех одежд во всей одежде
Слились мы на мосластом топчане.
Я, воскрешая стиль былого счастья,
Шептать пыталась что-то горячо,
Но он сказал: "Ты что, пришла общаться?"
Заткнулась я, не дошептав еще.
Как в старину — и пригнанно, и пылко
Мы ожили — и пережили сласть,
Да некая оборванная жилка
В самом дыханьи нашем не срослась.
И доносилось: "Шагом марш — на брусья!
Жим, вис и мах!" — командовал спортзал.
Сказала я: "Что было — не берусь я
Запоминать". — "Взаимно", — он сказал.
1984-1996
Баллада о свече
Ночь идет быстротечно.
Вдруг Он Ей говорит:
"Разойдемся навечно,
Чуть свеча догорит!"
Безнадежен и жарок
Этот шепот в ночи.
Но остался огарок —
Половинка свечи.
Тут Он пойман на слове,
Отвертеться невмочь.
Повторенья любови
Назначается ночь.
Поутру без заминки
Из высоких свечей
Жжет она половинки
Для повторных ночей,
И дрожит огонечек
В белом свете окна...
Так огарки отсрочек
Припасает Она.
И свечу подменяет
Осторожно в ночи,
И над спящим склоняет
Свет подложной свечи.
Отчужденно, сурово
Дремлют брови, плеча...
Он проснется — и снова
Не сгорела свеча!
И нетленный огарок
Всё чадит в потолок,
Как прощальный подарок
И как вечный залог.
Он пылает прилежно
В полуночной тиши —
Не обман, а надежда,
Ухищренье души.
1983
Неудачный портрет
Носил художник брюки узкие,
Из Петергофа привозил
Слова прелестные, французские —
"Пленэр", "пломбир" и "Монплезир".
Но я не буду про художника.
В тот летний день, давным-давно,
Порывы легонького дождика
Мое жемчужили окно,
И я позировала тщательно
И тщетно. В детской простоте
С натугой думала о счастии,
Чтоб лучше выйти на холсте.
А живописец, апробируя,
Клонил пытливое чело.
Наверно, так его любила я,
Что получиться не могло:
То выходило слишком в точности,
То — непроявленным пятном...
Или еще сосредоточиться
Я не умела на одном?
Мне до сих пор еще неведомо,
Повинны краски или кисть,
Или того мгновенья не было,
Которое — остановись?..
1960
Последние минуты
Кончалось всё у нас — поездка и любовь.
Трудились мы в такси над болтовнею вялой,
Что, дескать, может быть, когда-нибудь да вновь
Всё будет ничего, кто знает, а пожалуй,
И очень даже ничего себе!
Так мы обманный ход искали в несудьбе.
На улицу мою — в изогнутый рожок —
Мы плавно по кривой вкатились на машине.
А улицу в тот час закат холодный жег.
Уступы крыш блеснуть всей ржавчиной спешили,
А стены — всем своим чумазым кирпичом...
Под беспощадным розовым лучом
Тянулися ко мне изнывшие в разлуке
Суставы сточных труб, брандмауэры, люки.
И стыдно стало мне, что улицы моей
Не тронул старый лоск, ни современный глянец,
Что неуместнейше ты выглядишь на ней —
Точь-в-точь взыскательный, злорадный иностранец.
И стыдно стало мне, как будто я сама
Так улицу свою нелепо искривила,
И так составила невзрачные дома,
И так закатный луч на них остановила.
Мы вышли из такси, и тотчас, у ворот,
Весенний льдистый вихрь освобожденной пыли
Ударил нам в лицо, пролез и в нос, и в рот...
Окурки трепетно нам ноги облепили,
И запах корюшки нас мигом пропитал,
Чтобы никто уже надежды не питал.
И стыдно стало мне, как будто это я
Тлетворным ветерком в лицо тебе дохнула.
Я дверь в парадную поспешно распахнула —
И стыдно стало мне, что лестница моя
Лет семь не метена и семьдесят не мыта,
Что дверь щербатая и внутренность жилья
Неподготовлены для твоего визита.
И стыдно стало мне за улицу, район,
За город, за страну, за всё мое жилище,
Где жизнь любви — да что?! — любви последний стон
Обставлен быть не мог красивее и чище.
...Когда же ты, в дверях составив мой багаж,
Мне руку целовал с почтением брезгливым,
Как у покойницы; когда же ты, когда ж
Рванулся из дверей движеньем торопливым —
То стыдно стало мне, что слишком налегло
И стиснуло меня пустое приключенье,
Что, в лифте ускользнув, смеешься ты в стекло,
Летучее свое лелея облегченье.
1985
Глаголы
Наплыло, налетело
Нахлынуло, нашло.
Хоть много захотело —
Но много и дало.
Уже, резки и голы,
Как трезвый свет дневной,
Безличные глаголы
Повелевают мной.
Уже я слышу сердце,
Прильнув щекой к плечу,
И уж не отвертеться,
Да я и не хочу.
1997
Вполоборота
Сидя боком, почти что спиной —
Перебежкою взгляда крысиной
Замечаю: он входит с одной
Полуюной и полукрасивой.
Ишь какая примчалась из рощ
И приникла к источнику жадно!
Наблюдаю — и знаю злорадно,
Как родник взбаламучен и тощ.
Не сама ли я воду мутила,
До нее здесь не я ли пила —
Струйку мысли и влагу мотива
Поглощала, сушила дотла?..
И тогда-то пилось тут непросто:
Был родник от природы нещедр
И в придачу глумился — из недр
Лишь по капле точил для юродства.
Так считаться ли жалкой водой,
Скуповатой, тщеславной, бесполой,
С этой алчущей полумладой,
Полуплачущей, полувеселой?..
1995
Расставание
Помню, помнить не перестану,
Как задерживал он ответ,
Как нахлопывал по карману
Пачку новую сигарет,
Как со вкусом хрустел оберткой,
И, коробку щелкнув по дну,
Из ее тесноты притертой
Сигарету толкал одну.
Помню, резко он чиркал спичкой,
Так что сера на край стола
Отлетала горючей птичкой
И клеенку округло жгла.
Он закуривал. Крупный ноготь
Бился в пепельницу, скользя.
Мне хотелось его потрогать,
Хоть и было уже нельзя.
Помню, дым над столом качался.
На клеенке помню узор.
Лишь не помню, в чем заключался
Окончательный разговор.
1983
Две руки
Да замолчи ты про любовь,
Не стрекочи, не суесловь,
Не попадай то в глаз, то в бровь
В надежде чуда!
Любовь — она, конечно, есть,
Да нам с тобой ее не съесть,
До рта в ладошке не донесть —
Не та посуда!
Моя ладонь невелика
И так иссушена, тонка,
Что уж не стерпит уголька —
Обронит, скинет.
Твоя же твердая рука
Подбрасываньем огонька
По-детски тешится, пока
Он не остынет.
1981
Дитя
Его мне странно видеть наяву —
Не в солнечнопронизанном обличье
Детеныша, что мед и синеву,
Закинув головенку, пьет по-птичьи —
Нет, в виде перепаханной во тьме
Расплющенной и вывернутой твари...
Он, поврежденный в теле и в уме,
Все ж откатился по дорожной гари
К обочине, мучительно сопя,
Вбирая крошку камня и металла —
Гомункул, зачинающий себя
Из чуждого себе материала.
В наростах и в заржавленной крови,
Весь искурочась грубо и нескладно,
Не в силах дать и требовать либви,
Что он дает и требует так жадно?
О чем мычит — шутя и не шутя,
А словно мстя в неутолимом раже?
Неужто это ты, мое дитя —
Небывшее, не снившееся даже?
1997
Раннее утро
Просыпаюсь, и вдруг — влюблена,
А в кого — это после придет.
Пожелтела от солнца стена
Там, напротив, где бабка живет.
Голубь стал ворковать-ворковать,
Толковать ни о чем, ни о чем,
Будто целый мне век вековать
С юным сердцем и с первым лучом.
Не совсем будто вытоптан луг —
Может, сызнова выйдет трава...
Милый друг, говорю, милый друг,
Отзовись — я жива...
1971
