"Сейчас за Дмитрия. Что я в нем особенно ценю, он всегда безошибочно чувствует, когда пора отрываться от коллектива".
           Я сидел справа от Олега и был последним, про которого он сказал тост; Олег был рад, что все собрались ради него в кабаке, ему про каждого хотелось сказать что-нибудь хорошее, когда же очередь дошла до меня, остальные уже закусывали, пережевывая комплименты в свой адрес, и им было на все наплевать. И Валере, и Ленке, и Герману... Особенно хорошо, что Герман не обратил внимания. Он накладывал Ленке в тарелку "ассорти мясное" и что-то нашептывал ей на ухо с умным видом... А мог бы и послушать, вообще-то говоря!.. Его это тоже касалось!

           Оратор! Зам управляющего его назначили!.. Умный!.. А ты подумал, что я корочки не сделал? Еще... "Свалить он знает когда..." Вот доест Герман салат, губки вытрет... И искать меня некому... Карьерист хренов... Сияет как пятак... Где только он подцепил эту Ленку? С ума сойти  —  управляющая! Чем она может управлять, кроме своей... Которой она тоже управлять не может... Коньяк только трескать... И хихикать глупо, когда ей на ушко нашептывают всякие скабрезности... Вон, покраснела, не поперхнись... Герман... Нет, Герман сегодня меня бить не будет. Я же говорил, сколько раз говорил, как можно подгонять, быстрее все равно не получится! Человек делает свое дело, человек специалист, зачем его подгонять? Сделает, Сашка пришлет с проводником... прислал... И поезд придет завтра.

           Неужели проститутки бывают такими красивыми? Наверняка она проститутка!.. С сумкой хозяйственной...
           Что только с ней старуха делает, мадам, что ли? Или тоже на работу надеется?..
           Точно, проститутка. Кто еще придет в кабак с хозяйственной сумкой, возьмет бокал шампанского и будет так исподволь приценивающе озираться?..
           Отвратительная старуха!..
           В этом городе проститутки так и ходят с хозяйственными сумками, набитыми всякой снедью. Как-то раз на пароходе в баре с одной...
           Молоко пролилось из пакета. Официантка ворчит привычно так, давно знает ее, точно проститутка... Какие ноги!.. И видны почти до основания... Фу, бесстыжая! Какая она высокая, красивая, и полнота ее не портит...

           Валера решил сказать ответный тост... Нет, от товарищей надо поздравить, если уж все так официально. Валера скажет. Он умеет: веско, кондово и по существу... Как отрежет. Чтобы уже не возвращаться к протоколу, а расслабиться и начать отдыхать, если уж пришлось на халяву сюда заглянуть. Лучше бы позвал только нас с Валерой. Было бы проще и веселее. Валере что, его ксиву делать не подписали, он рыбой хочет торговать. И телевизорами белорусскими. Галстук погладил, башмаки начистил... Сейчас подопьет, дойдет до кондиции, начнет народ грузить про морское братство, бэче три и усталую подлодку. Потом зацепит какую-нибудь перезрелую тыкву и повезет трахать... Зря, что ли, пришел?.. На халяву-то... А может и не зацепит. Потому что денег у него тоже нет. Потому что я спрашивал утром  —  не было. Были бы  —  дал бы, Валера, он не жадный.

           Что ты так уставился? Завтра!.. Завтра придет поезд, поставим печать, все будет хорошо, ты же видел, все есть, печать осталась... Чего ты ко мне пристал?.. Ленке лучше огурцов положи, а то растолстеет от "ассорти". И водки подлей, она когда напьется, забавная...

           —  ... Пойдем,  —  говорит,  —  пора знакомиться в моей начальницей. Коньяк с конфетами купил? Банком управляет все-таки, нехорошо с пустыми руками.
           —  А с коньяком хорошо? У меня костюма нет. И галстука.
           —  Без костюма тоже нехорошо. Как ты без костюма живешь? Это же важно  —  одеться соответственно ситуации... Ладно, у тебя имидж такой будет, ты же в органах служил, в спецназе. Сурово и мужественно.
           —  У меня очки минус пять... Сурово. Там дырка, не рви!.. У нас кафедра в институте была.
           —  Какая кафедра? Чего ты разнылся!? Время идет! Главное  —  молчи веско, и реплики вставляй время от времени, мол, знаешь много, но сказать не можешь всего...
           —  А она мне денег даст?
           —  Денег я тебе дам. Потом. Я там после нее самый главный.
           Коньяк самый главный купил сам и конфеты тоже, в ларьке по дороге, подешевле еще выбрал... А я шел и думал: как же это так можно, ни с того, ни с сего с коньяком...
           Ленку, похоже, одолевали те же мысли, но держалась она молодцом, только нервно хихикала в ответ на олеговы излияния насчет крепости армейской дружбы и намеки на связи в каких-то там структурах.
           Мы выпили бутылку, и это как-то примирило нас с абсурдностью происходящего. Я даже по привычке хотел предложить отправиться за второй, но Ленка стала деловито прятать остатки конфет в сейф, давая понять, что аудиенция закончена.
           В принципе что, у Ленки мама  —  главный экономист, сама институт закончила, в аспирантуре училась, там и не такие учились... Маринка вон тоже училась, наверное, уже и кандидат... В доктора... Но Олег?! Командир бэче пять!.. Где подводная лодка, а где банк?!
           Леша как-то: "Откуда ты его знаешь? Он у нас попкарем на киче был, я его за полгода хорошо запомнил". "Каким таким попкарем, не был я попкарем, я в училище тогда учился, когда ваш Леша на киче сидел, он меня спутал с кем-то!"  —  "Ты Лешу не трожь. У Леши глаз  —  алмаз, кого если запомнит... Ты параллельно в КГБ служил, я раскусил тебя, а теперь ты тайно внедряешься в финансовый мир с цель его развала". Заулыбался.
           Уставилась!... Допялился. Старая гадина, не смотри на меня, не хватало тебе еще припереться сюда в поисках кавалера!.. Жри шоколадку остатками зубов... Намалевалась... Боже, какая красивая у нее подружка!.. Какие у нее грустные глаза! Может она не проститутка?.. Зачем они все: Герман, Ленка с Олегом?.. Дали бы лучше мне денег на девку да свалили куда-нибудь со своими огурцами... Почему у меня нет денег? Ни копейки... И у Валеры нет, и у Олега, последние на кабак потратил, пешком домой пойдет...

           Почему я? Почему Олег пристает ко мне с самыми бредовыми предложениями? И смотрит, будто пятачок попросил?... Который я ему должен...
           Что с того, что я за три года сменил три города и восемь источников существования? Я не от хорошей жизни, я не хотел... Олечка из банковской бухгалтерии: "Ты такой домашний, тебя жена, наверное, очень любит..." А этот: "Сделай корочки подполковника ФСБ". Не больше не меньше. Я их и не видел никогда, как я сделаю?
           "Почему подполковника? Почему не резидента Моссад?"—  отшутился, типа. Ничего подобного, сует мне ксерокопии, какой-то Глухов Сергей Сергеич... "Такие же. Только тут капитан и фамилия другая..." Еще и копия черно-белая! И задаток... Знал же, змей, чем зацепить... Как раз Юре долг отдать... Юре долги надо отдавать, Юра друг... Последний бастион...
           К Юре я и приехал два года назад, когда вылетел из Питера в... нет, не двадцать четыре, пять часов у меня на сборы были, пять. За деньгами к брату, огородами на поезд... Он погостить звал, мол, теперь ты приезжай. Приехал... И книжку спас любимую притом... Полгода жил. Спал на коврике. А что было делать?
           У Юры Олег впервые передо мной и появился. На Новый год. Жена, ребенок в памперсе, винегрет в кастрюльке... Водка "Абсолют", чинные разговоры о банковской карьере... Позапускали ракеты с балкона, гулять из-за дождя не пошли никуда, наутро даже голова не болела.
           А через три дня поехали к морю. Олег уже был без жены и винегрета, в натянутой на самые глаза черной вязаной шапочке. Мне неудобно было к нему с просьбами, но Юра сказал, что можно:
           —  А банк твой,  —  говорю,  —  кредитованием занимается?
           —  А как же! Банки для того и существуют,  —  веско так... А мне твой банк может кредит дать? Я отдам, правда!
           —  Может. Только отдавать как раз и не надо.
           Рот под шапкой растянулся в широченной улыбке  —  и я понял, что нашел не того человека, который введет меня в нормальную обыденную жизнь.
           Денег, правда, банк так и не дал. Какая-то Лариса Ивановна (чем уж она там у них занималась?) пошла в блинную пообедать и по дороге встретила двух лиц. Кавказской национальности. Один нес телевизор в коробке, другой  —  видик. Тоже в коробке. По сведениям же Ларисы Ивановны лица в данный момент должны были находиться в Москве на подписании договоров на поставку трески мороженой и сельди балтийской соленой, на покупку которой банк перевел накануне деньги.
           Какое такое дело было Ларисе Ивановне до денег банка, черт ее знает, но бдительная женщина даже блинчиками пожертвовала, пошла и настучала по начальству.
           Так те абреки еще полгода за Олегом бегали с кинжалами, там кредит из двух частей состоял, они вторую неполученную часть на него и повесили. Боялся, прятался: "У нас,  —  говорит,  —  большой город, у нас магазинов с телевизорами на каждом углу. Отъедь ты за два квартала на трамвае, неужели обязательно с кассой тратить?"

           ...Не смотри на меня, и я на тебя не буду, мой ангел, смотреть. Нет у меня денег сегодня ни на еду, ни на выпивку, ни на тебя, такую красивую. Позвали на халяву, я и пришел. Горячее несут. Плохо, наверное, жевать шоколадку и облизываться в ожидании, что кто-то позовет и накормит. А народу мало, никто не интересуется, а обедала давно, днем... Старуха рядом... Я и сам с утра не ел...
           Проститутка красивее Ленки. У Ленки глаза навыкате и рот хоботком. "Партийное тебе,  —  говорит,  —  задание: трахнуть ее. Она одна живет, с сыном только".  —  "Сам бы и трахнул".  —  "Мне нельзя, я ее подчиненный, а ты человек со стороны, тебе как раз... У ее мамы знаешь какие связи?"
           По связям  —  это лучше всего к Валере было. Он человек конкретный и ищущий. Хотя именно из-за стремления к определенности отношений Валера бы и не подошел. Ему что: бутылку поставил, потанцевал, рассказал пару анекдотов... Если после такого нежного обращения дама не понимает, что пора в койку, Валера расстраивается как ребенок, выучивший стихотворение  —  и не получивший конфетку за усердие.
           Валера и сейчас не в своей тарелке. Кабак, водка, горячее уже несут, а денег на шампанское дамам нет. Сбой в системе. Смотрит внимательно через меня и вздыхает. Наверное, высмотрел каких-то кошелок, а те еще ему...
           ...И этот туда же! Вы что, в инкубаторах выводитесь?! Все-то у вас одинаковое! Лидеры херовы! Что ж вы отличаться-то боитесь друг от друга?..
           Часы выпростались у Германа из рукава, когда он потянулся за тарелкой с мясом. Здоровенный желтый булдыган на браслете. Если зажать их в кулаке, то удар будет гораздо сильнее. Особенно больно, когда бьют в живот.

           По телевизору неделю назад я видел эти часы. Меня в гостях занять  —  пара пустяков: включи телик  —  я и при деле. Потому что своего нет. Я был у Юры. Мы пили кофе с коньяком, закусывали рогаликами и щелкали с канала на канал. Я ему про Льва Шестова рассказывал, что такое ключи, про то, что никто нам не гарантировал завтрашнее утро... Просвещал. А то вот так оставишь друга одного на пару лет без присмотра, он и нахватается всяких там кастанед с блаватскими... А тут новости.
           Он лежал возле машины в луже крови, а на руке у него блестели эти часы. И дикторша красивым голосом рассказывает какого замечательного человека лишился питерский истеблишмент, и не первого за последнее время, и про криминальную столицу...
           Юра его не знал, Юре было все равно, он купил какую-то примочку к спутнику, а наш канал мы вообще случайно включили, я нажал нечаянно не на ту кнопку, он сразу забрал у меня пульт и переключил на "эртээль", заиграли немцы на гармошках, и я не возражал... Я про него и забыл почти совсем, а тут... Надо же, допрыгался... Так с часами и завалили...
           Ударить человека часами, зажатыми в кулаке, легко, когда того держат сзади. А против пулемета... Так то, брат.

           Поезд с посылочкой приходит завтра. В половине одиннадцатого утра...

           Старуха сейчас придет. Я их знаю. И надо будет что-то делать. И именно мне. Она ко мне подойдет, гадина. Герман скроит холодную мину и отвернется к Ленке, Олег буркнет, что он не по этим делам и уткнется в тарелку, Валера... Валера сидит в углу, она ко мне подойдет. Старая, мерзкая, лысая почти... Сейчас... Сейчас поставит бокал, поправит кривым пальцем помаду на морщинистых губах  —  и встанет...
           Может ее подружка и не проститутка вовсе?

           Как бы я трахнул эту Ленку, если она мне совсем не нравится?
           —  Ишь ты, аристократ какой... Не нравится ему! Есть такое слово "надо". Мы как-то, в Гремихе еще, гуляли с ребятами и попали домой к одной директрисе магазина. Засиделись, на базу идти далеко, мороз жуткий... А та директриса  —  не Ленка, полтора центнера жира, и рожа будь здоров. Мы на спичках кинули кому ее драть. И мне выпало. И отодрал! А что было делать? Раком в ванной поставил... О товарищах потому что думал! А ты только о себе...

           —  Солнышко! Денег у меня нет сегодня, можно с тобой просто потанцевать?
           Вот так! У старухи и челюсть отвисла, она уже по инерции до стола нашего дошла и возле моего стула стояла... Обломись, старая потаскуха!
           Девочка обрадовалась даже... Все равно никого сегодня не высмотрит, среда, народу мало... Ямочки на щечках... И не обиделась, когда я про деньги сказал, действительно проститутка...

           Глядя на практически готовое удостоверение, я думал: что за бред! А потом: какой я все-таки молодец, взялся  —  и сделал! А потом снова: что за бред! И так глядел и глядел...
           В типографии вообще были ворота открыты, уже когда обложку забирать пошел, пришлось мимо охранника шествовать, сделав строгое лицо. А так ходил, ходил по этажам, смотрю тетки картонки клеят, и куски дерматина штабелями:
           —  Сделайте,  —  говорю,  —  другу на День Рождения подарить хотим, чтобы обложка была как настоящая, а внутрь мы потом всякой ерунды сами напишем.
           Могли бы и поаккуратнее склеить, за двадцатку-то...
           А внутренности Вадим на компьютере сделал. Ему вообще ничего объяснять не надо. Не то что его жене. Как-то попросили печать в права поставить, Сашка опять подвел, а Катерина: у меня художник знакомый.
           —  Пусть нарисует, я ему денег дам.
           —  Только он очень щепетильный и с криминалом связываться не хочет.
           —  Какой же здесь криминал? Нет никакого. Человеку в Харьков лень ехать и некогда. И дешевле. Так нарисовать. Все честно.
           —  Правда?
           Вадим тогда только покосился, а в этот раз взял  —  и сделал. Я ему и не дал за это ничего.
           Принтер бумажку ту минут двадцать раскрашивал. Мы уже и кофе попили, и по сети по каким-то лабиринтам побегали. Только Вадим меня все время убивал. В конце концов, дал мне снайперскую винтовку, а сам с ножом остался—  и все равно убивал.
           Но вышло здорово.

           Танцует легко... Хоть и здоровая такая... Только глазками во все стороны стреляет. Лапонька, старается еще, чтоб я не заметил, что она клиентов высматривает... Тактичная... Ой! На Ленку с Германом натолкнулись! Убери ты часы, гад, спрячь под рукав, облапай даму, что ли, чтобы было незаметно... Это Сашка так долго печать делал, денег еще просил! У брата родного!.. Совсем совесть потерял.

           С Ленкой тоже хорошо танцевать. Мы с Олегом зашли к ней домой как-то после работы и пошли выпить чего-нибудь. А Олег в баре знакомого встретил, как начали друг перед другом: "Налоги... по-умному... я сейчас как раз этим и занимаюсь..."  —  я сразу почувствовал себя лишним.
           Я не специально у нее дома папку забыл, так получилось! Я в туалет пошел и положил, а потом забыл...
           Мы тогда впервые вдвоем остались, без дружеского напряженного ожидания, когда же этот недотепа выполнит, наконец, поручение и завалит нужную сучку.
           Поболтали ни о чем, посмеялись, вина попили...
           Провожать пошел, подумал: о!  —  повод хороший напроситься в гости и, кстати, удовлетворить ожидания друга.
           "Ты понимаешь... Есть человек... Мне кажется, ты поймешь... В общем, я его люблю..."
           Она не хотела, чтобы я шел к ней домой, но я зашел, мы еще выпили немножко, а потом стали пить чай с вафельным тортом.
           "Мы встретились... Он с ней ради дочери... Без всяких объяснений... Ты хороший..."
           Она теребила кисточку на бахроме скатерти, а я сидел как дурак и гладил ее по голове.

           Ему бы язык конечно надо бы попридержать, потому что, если что, я тоже молчать не буду, тебе тоже дадут по голове... Или кулаком в живот, пару раз... За пятьдесят баксов больше не дадут, но в следующий раз подумаешь прежде чем друга закладывать. "Свалить он может!.." Пятьдесят баксов взял?
           Думаешь, мне очень хотелось тебе их давать? Половину! Половину захапал—  и не спросил: не много ли? Конечно много за пару фраз черной тушью, написанной к тому же не тобой, а той девочкой Олечкой, которая говорила, что я домашний, у нее почерк красивый, плакался еще, что ради пяти слов пришлось баночку туши специально покупать, не разорился, небось...
           Подпись он сам сделал. Подпись у него хорошо получилась. Настоящий полковник. Дорастет еще, глядишь... Если болтать лишнее отучится.
           Аванс промежуточный двумя бумажками дали, а то бы пятьдесят я ему ни за что бы не вернул. Двадцать, самое большее... И то много.
           Оставалось вклеить фотографию и поставить печать.

           —  Ты не против, если я с тобой здесь посижу? Мне моя компания уже осточертела: одни думают, как бы нажраться, другие—  как прилично при этом выглядеть.
           —  А ты о чем?
           —  Я думаю о том, что ты самая красивая девушка в этом кабаке. Хочешь водки?
           —  Нет, не хочу. Чего это твой товарищ на тебя так косо смотрит? Такой деловой, богатый, наверное...
           —  Он мне не товарищ. Он товарищ моего товарища, который сейчас с твоей бабушкой пить на брудершафт отказывается. Его назначили заместителем вон той тетки, за которой деловой присматривает.
           —  Какая она мне бабушка!
           —  А кто? Как же родители тебя одну в такое место пустят? Только с бабушкой!
           —  Того, в с галстуке тоже назначили заместителем? Радостный, рожи корчит.
           —  Рожи он корчит вон тем толстухам. Оттого и радостный, он любит таких.
           —  А ты?
           —  А я люблю молодых и красивых. Как ты.

           Он и Юре денег не хотел отдавать, брат, он такой. Юра в командировку приехал, Сашка как стал ныть: "Да тут дело такое, да вот не хватает, подвели, если в следующий вторник..." Я же не знал, что так получится... Я сказал: "Юре деньги надо отдавать вовремя. Юра друг мой. Он в воскресенье уезжает—  надо отдать в воскресенье". Наехал на брата. Он и отдал. Кто же знал, что так получится? Началось с самого святого, с комитета по лицензиям:
           —  ...Саша, я больше не могу оказывать тебе любезности. Или мы будем строить наши отношения на договорных началах, или нам придется расстаться.
           —  В пятницу, Ольга Ивановна! Обязательно!..
           Почему "в пятницу обязательно", если ближайшие деньги к нам должны были прийти только в следующий вторник?
           —  ...Тамара, позвони Сергею, пусть они в пятницу нам отдадут за документы. Попроси их как ты умеешь...
           Он потом передумал и сам, и не позвонил—  визит нанес лично, он тоже умел, но Сергей сказал:
           —  Извини, но только во вторник. И только во второй половине дня.
           Ольга Ивановна сказала:
           —  Извини, но я тебя предупреждала, я тоже не сама по себе работаю.
           Саша сказал:
           —  Извини, но я дал тем гоблинам твой телефон. Иначе... В контору больше не приходи, я и Тамару предупредил.
           Тот, кривоносый, извиняться не стал, дыхнул на меня гнилыми зубами и пихнул в комнату. Я рассчитывал, что у меня день в запасе. Ошибся немного.
           Бабушка оказалась очень даже милой. Я пообещал, что она еще встретит своего принца и высмотрел ей одинокого старичка у самого входа.
           Музыканты заблеяли: "В доме, где резной палисад", и я потащил мою девочку на площадку перед оркестром, несмотря на то, что она упиралась и говорила, что не умеет под такие песни танцевать. Возвращаясь, запыхавшийся и довольный, я отобрал у проходившей мимо официантки кофейник.
           —  Это не ваше! Это вон к тому столу, дамам и молодому человеку в галстуке.
           —  Скажи молодому человеку в галстуке, что это наше. А дамам своим пусть он лучше шампанского закажет.
           Валера кивнул вельможно, а гордые мужским присутствием фемины брезгливо уставились на мою подружку, весьма ловко разливавшую содержимое не доставшегося им кофейника по малюсеньким чашкам.

           Только поезд завтра не придет. Поезд три дня назад пришел.
           "Ты,  —  говорит,  —  почему мне не позвонил, если обещал? Я думал, ты позвонишь". Думал... Я занят был. Я для вежливости сказал, что позвоню завтра, и трубку повесил, а то Александр, если его не остановить, может сколько угодно болтать.
           У меня телефона нет дома, я в другой город звоню с переговорного пункта.
           Александр назавтра послал печать с проводницей и стал ждать звонка, чтобы доложить о том, что печать готова, едет в таком-то вагоне. А я не позвонил.
           Она была одна такая на весь состав, все остальные стояли на следующий день возле своих грязных вагонов и проверяли билеты, а та, кому Александр передал печать ФСБ, сделанную питерским умельцем после трехдневных стенаний и валяний у него в ногах, уехала к бабушке сажать картошку. В могилевскую область. В отпуск.
           Мне так проводницы, подружки ее, сказали. А потом в канцелярии. А потом дома. Я везде побывал. Она могла развернуть невостребованный сверток и отнести его куда следует, но я все равно везде побывал. Я метался как раненый зверь. Она мне была нужна, эта печать. Потому что другую не брался делать даже питерский умелец. Даже Сашка не смог его уговорить. Он уговаривал, но тот сначала просто отнекивался, а потом запил. Не было больше печати. А ведь была же!.. Вот же она была, сходить  —  и взять! Сколько раз я ему говорил: звони сначала, потом посылай! А он обиделся и сказал, что деньги свои потратил, что он больше мне вообще ничего делать не будет... Он!.. Мне!..
           Зачем они вообще рождаются? И самое паршивое—  попробуйте избавиться от брата! Пожизненные кандалы... Камень на шее...
           —  Мы еще немножко посидим, допьем кофе, а потом поедем.
           —  Куда?
           —  Домой ко мне.
           —  Нет.
           —  Видишь моего товарища Валеру? Ишь, куда уже лапами своими похотливыми полез... А она-то вся разомлела... Так вот. Товарищ мой Валера, оказывается большой обманщик. Оказывается, он заначил от друга деньги и не хотел давать их ему, когда тот голодал, а сам давай жизнь прожигать... Я сейчас пойду и укорю его за это. Двести тебе хватит на ночь? Минус тачка, бутылка вина и гондоны.
           —  Зачем тебе вино?
           —  Ты прелесть! Только бабушку не бери с собой, она уже набралась где-то, лыка не вяжет. Пусть домой идет.

           Вслед за гнилозубым он и вошел... Какого черта!.. Я что, звал его? Вломился в дом и усталым голосом старого учителя начал задавать какие-то дурацкие вопросы. В армии такие вопросы любят задавать: "Почему не сделал? А ты знаешь?.. Ты должен  —  и не сделал. Как быть?" Почему тебе как-то надо со мной быть? Кто ты такой, родственник мой, что тебе обязательно надо как-то со мной быть? И кто тебе дал право решать, что со мной делать и как быть? Откуда такая уверенность, откуда такая хозяйская поза? И чего это ты развалился в моем кресле? В ботинках по ковру ходишь!.. И считаешь, что прав, а я перед тобой виноват? Пошел ты на...!
           Кривоносый шлепнул меня ладошкой по уху—  и я замолчал. А тот медленно снял с руки часы, зажал их в холеном кулаке, поднялся с кресла и ударил меня в живот. А потом стал говорить, что попал из-за меня на деньги, а я хватал ртом воздух и не мог ответить, что деньги в жизни—  не главное, есть более реальные ценности, что деньги—  это бумага, что будет день, когда его деньгами сортиры будут оклеивать, и что мне насрать с высокой колокольни как на все деньги вместе, так и на его, в частности...
           Потом он сказал куда мне нужно прийти завтра в одиннадцать утра с подписанными документами и неустойкой и ушел. И шестерка вместе с ним.
           Шестерку, наверное, тоже убили...

           —  Чего ушел-то?
           —  Грустно стало. Извини. Я тебя поздравляю, я рад за тебя. Заместитель управляющего банком—  это круто. Тем более, Ленка—  дура, и если ей это внушить, и не только ей, за тебя будут держаться. Ты умный и энергичный... Куда они, кстати, делись, трахаться пошли?
           —  Герман домой ее повез, ей вставать завтра рано зачем-то... Я тоже пойду... Ты остаешься? Конечно, с такой девкой...
           —  И ты оставайся, хочешь я тебя с ее подружкой познакомлю? Ты ей понравился, она говорила мне по секрету...
           —  Я не по этим делам. Герман завтра к поезду тоже придет. Чтобы печать забрать. Фотографию он сам потом приклеит. Он и расплатится завтра на вокзале. Мне уже в глаза ему неловко смотреть. Не опоздай, отметим сразу... Моя уже задолбала: "Где шляешься... мне ребенка кормить нечем..." Бабы...В двенадцать сорок поезд прибывает?

           Хорошо, если шестерку тоже из пулемета, пусть знает, как по ушам меня шлепать... И изо рта у него скверно пахло.
           Главное  —  Юре не забыть позвонить дня через три. А то подумает, что пропал, что умер, будет расстраиваться. А так он сам говорил: "Появился через восемь лет, и опять на восемь лет в один прекрасный день исчезнешь". Я бы не исчезал...
           И ехать через Москву. Двух сотен должно хватить. На час двадцать ночи есть поезд. Они самолетом в Питер поезд встречать—  и нет никого! И Сашку они не знают как искать... Сашка обрадуется, мы с ним так за два года и не виделись... Как он там?..
           Хорошо, что тепло. Не надо в гардероб за вещами идти, вышел на крылечко, будто воздухом хочешь подышать  —  и пошел, пошел, пошел...