Вячеслав Лейкин ИГРАЕМ В ПОЭЗИЮ
Глава 2. Самый первый четверг Искал я когда-то давно работу, связанную с литературой.
ОНИ уже ждали, смотрели на меня, молчали.
И ложатся ровно, как на полотно, И еще: Снег кружит, (Что за Аня такая, я, правду сказать, не понял.) И еще - у девочки, которую звали Сюзанна: - Здравствуй, Зима. Совершенно завораживающий диалог, каменный такой, холодный. За Сюзанной мальчик читал, Андрей: А проснулись дети утром - И, наконец, самый старший среди них, восьмиклассник Женя. На этот раз стихи были не про зиму, а про осень. Про позднюю осень: Готово снегом разразиться небо, Пока они читали, я как-то вдруг успокоился и даже сориентировался. - Ворон - черный, - сказал я Жене. - Это ворона серая. - А как тогда самца вороны называть? - ехидно спросила Сюзанна. - А так, наверное, и называть - самец вороны. - Ага! - подхватила Сюзанна. - Самец вороны, замерзая, обходит дерево вокруг. Я осторожно засмеялся. Кое-кто присоединился. Вроде бы дело пошло на лад. - А теперь давайте все-таки поиграем. Пусть каждый возьмет лист бумаги... - А обсуждение когда? - спросила суровая девочка, которая предложила читать стихи. - Обсуждение? В каком смысле? - растерялся я. - Стихи прочли? Прочли. Теперь их надо обсудить. Мне, например, не понравилась у Ляли рифма "плетня - одна". А у Андрея про снегирей. Конечно, красиво, но неточно. Снегири ведь сидят на ветках, а не висят. А он пишет - "висят". А яблоки сидеть не могут. Они как раз висят. Так что метафора получается неточная. Я оторопел: - И вы что же, - всегда вот так? Обсуждаете? - Всегда, - сказали все. - Но это ведь скучно, наверное? - Зато полезно. - А как же еще учиться? - спросила Сюзанна. - И вы считаете, что так можно научиться писать стихи? - Конечно, - сказала суровая. Вспомнил, ее звали Наташей. - Нас, например, учили, - продолжала Наташа. - И Вы должны учить. И тут я разозлился. - Во-первых, я никому ничего не должен. И вам в том числе. А во-вторых, занимаясь своими обсуждениями, вы рискуете стать какими-нибудь литературными надзирателями, а не поэтами. "Рифма плохая!" "Метафора неточная!" Может, и неточная, а я вот увидел эту снегиревую яблоню. И она мне понравилась. Опять замолчали. - Надо читать хорошие стихи хороших поэтов, - продолжал я уже спокойнее. - У них и учиться. - А как же рисованию учат?! - выкрикнула Сюзанна. - По пять часов горшок какой-нибудь рисуют! - А музыка? - подхватила Ляля. - Гаммы, гаммы, сплошные гаммы. Нотки эти шевелиться уже начинают. Как черви. - Вот и чудесно! - обрадовался я. - Давайте и мы займемся гаммами. Поэтическими гаммами. Гаммы играют? Играют. Вот и мы будем играть. - И здесь будут гаммы? Ну это вообще!.. - Не гаммы, успокойся. Будут игры. Литературные игры. Сейчас я вам все объясню. Возьмите по листу бумаги... Взяли. Одни с любопытством, другие с предубеждением, но взяли. - Записывайте, - и я начал диктовать. - "Жил на свете рыцарь бедный". Записали? Дальше - "Кто ответит на вопрос". Теперь двустишие - "сгорел закат, спустилась ночь и все разбойники уснули". И, наконец, две пары рифм: "атлет - приманка, скелет - шарманка". Записали? Строчки про "рыцаря" и про "вопрос" вы должны подрифмовать, чтобы получилось двустишие. Складное, со смыслом и, по возможности, забавное. Двустишие про разбойников нужно довести до состояния четверостишия. Набор рифм с "атлетом" и "шарманкой" тоже должен воплотиться в четверостишие. Обычное "буриме". Слышали, наверное? Оказалось - слышали. - Пишите, а через полчаса сдадите свои листки. Можете не подписывать. Читать буду подряд, не называя имен. Так сказать, анонимно... Через полчаса я вместе с ними бурно радовался той складной и остроумной чепухе, которую они напридумывали; да и не чепухе вовсе - некоторые строчки оказались просто превосходными. Итак, "жил на свете рыцарь бедный"... Во-первых, выяснилось, что "был он худенький и бледный", во-вторых, - "был он тихий и безвредный", в-третьих, - "позабывший клич победный", а в-четвертых, несчастный оказался еще и на руку нечист - "спер он руль велосипедный". Дальше читаем: "кто ответит на вопрос". Вопросы оказались самые разнообразные: от философского - "для чего он жил и рос" и озабоченно-житейского - "сколько стоит купорос" до загадочных - "где гнездится альбатрос" (а действительно, где?) и "почему моряк - матрос" (и в самом деле, почему?). А завершился этот список вопросом вполне невинным - "для чего сопливым нос". Двустишие "сгорел закат, спустилась ночь и все разбойники уснули" получило самые неожиданные продолжения, но наиболее живую реакцию вызвал вот этот простодушный вариант: Один не спит, ему невмочь: Буриме оказалось, во-первых, последним заданием, когда надо было уже спешить, а во-вторых, действительно, трудным. Но кое-что у них все-таки получилось: На берегу пруда сидит атлет.Еще вариант: Был я сильный, как атлет, И, наконец, совершенно блестящая строфа, которую даже и заподозрить трудно в том, что она всего-навсего результат буриме: Увитый мышцами атлет, Все последующие четверги в Четыреста Сорок Восьмой комнате проходили примерно так же, как и этот - мой самый первый Четверг, - сначала читали по кругу новые стихи, а затем играли. Из главок, посвященных этим играм, собственно, и сложилась наша книга, необычная хотя бы уже и тем, что у нее более двух сотен авторов, юных и безмятежных, радостно и беззаветно влюбленных в поэзию.
|