Затянутый в ярко-оранжевый надувной жилет, маленький Оскар напоминал буй — а может быть, бакен. Он терялся в жилете, преображался в дополнение к жилету, делался его функцией. Благодаря Оскару жилет приобретал свойство перемещаться в заданном направлении.
           Оскар топтался при лесенке, спускавшейся в продолговатый бассейн. Инструктор, затянутый в гидрокостюм, прохаживался тут же, и кафель салатного цвета располагал к спокойствию. В стороне стояло пластиковое ведро, откуда попахивало рыбой.
           Еще дальше, ближе к стене, стоял мольберт. Служители сменили лист, вымыли кисть, и теперь она лежала поверх ведра с синей краской.
           Из жилета послышалось:
           — Гай порисует?
           — По настроению, — отозвался инструктор. — Ну, что же ты, боишься? Хочешь, вместе?
           Русая голова дернулась:
           — Нет, я сам. Я Гая не боюсь, просто вода холодная.
           Инструктор улыбнулся:
           — Не выдумывай. Вода — кипяток. Разве Гай согласится плавать в холодной воде?
           Оскар повернулся к воде спиной, взялся за перила, погрузился по кромку жилета, оттолкнулся. Оранжевый цветок с головой в сердцевине, похожий теперь на пирожное, закружил по водной поверхности. Круги расходились, как по виниловой пластинке. Помещение наполнилось эхом.
           Инструктор оглянулся, махнул рукой. В конце вольера поднялась решетка, и к Оскару бесшумно устремилась серая тень. Тот еще ничего не заметил и только вертел головой в поисках Гая. Гай вынырнул сюрпризом, скалясь в улыбке, и радостно застрекотал.
           — Привет, Гай! — крикнул инструктор. — Молодец! Рыбы хочешь? Потерпи. Сначала поиграй с Оскаром.
           — Покормите его! — заступился за Гая Оскар.
           Гай танцевал на хвосте, образуя вокруг себя водоворот нетерпения. Инструктор запустил руку в ведро, вынул тушку, подступил к Гаю, подразнил его. Бросил, отступил; Гай кувырнулся в воду с тем, чтобы секундой позже вновь заплясать перед ведром. Инструктор покачал головой и вместо рыбы протянул ему мячик. Гай ничуть не расстроился. Мячик описал дугу и шлепнулся рядом с Оскаром; Гай знал, что делать, и уважал правила. Он не погнался за мячиком, как поступил бы дурной пес, а вместо этого развернулся к Оскару и, как умел на плаву, замер в ожидании.
           Они поиграли в некое подобие волейбола, потом занялись плаванием. Гай, разумеется, катал Оскара. Тот уже научился держаться, хотя о том, чтобы стоять у Оскара на спине, как это делал инструктор, не могло быть и речи. Иногда случалось и соскользнуть, но жилет выручал, а Гай, потеряв седока, моментально тормозил и мчался обратно, на выручку, и радовался воссоединению не меньше, чем Оскар.
           Инструктор стоял, скрестив руки. Он поглядывал на часы, мимо прошел уборщик в халате и при зеленой швабре.
           — Прямо ему курорт, — усмехнулся уборщик
           — Вы о ком?
           — Да все равно, — уборщик пошел дальше.
           Инструктор вздохнул. Он не понимал, чем недоволен этот убогий и чем ему было плохо, что кому-то курорт. Для такого весь мир — господская усадьба, которую хорошо бы спалить. Инструктор пообещал себе, что завтра этого придурка здесь не будет.
           …Но выгнать уборщика не удалось. Оказалось, что он не уборщик, а пациент, явившийся с трудотерапии. И шел он в другое место, а как попал в дельфинарий — выяснить не удалось. Инструктор понял, что сам же и виноват, не должен был пропустить, и очень хвалил себя за сдержанность, так как начал издалека и не успел перейти к обвинениям. Уборщик был важной персоной, других здесь и не держали, так что инструктор мог сам стать уборщиком, и в этом ему еще повезло бы.
           Все это раскрылось позднее и большого значения не имело. Хуже было то, что не заладилось с Гаем. Тот отказался рисовать. Гай так и не взялся за кисть, хотя его слезно упрашивал Оскар, и в итоге сеанс — или сессия, как выражаются специалисты — принес больше вреда, чем пользы. Оскар пришел в подавленное настроение, тогда как задачей стояло обратное.

           Клара, отвечавшая за Оскара, устроила инструктору выволочку.
           Инструктор отбивался:
           — Дельфинотерапия — процесс двунаправленный. Клиент подпитывается, но и дельфин подпитывается. У Оскара депрессия, и Гай ее чувствует. Если на то пошло, то претензии не ко мне, а к вам. Почему мальчик, лечение которого поручено вам, испытывает дискомфорт?
           Клара не соглашалась. Она выглядывала из кресла, и жемчуг, нитью круживший вокруг ее морщинистой шеи, темнел от негодования. Руки были сцеплены на животе, и Клара вращала большими пальцами.
           — Дельфины ваши, — твердила она. — Прекратите переводить стрелки. Вы должны содержать их в форме.
           — Это вы переводите стрелки, — не сдавался инструктор. — Ладно бы на меня — на животное.
           — Когда вы требуете денег, он у вас — разумное существо с потребностями. А когда речь заходит о результатах работы, он сразу животное…
           — А вы не допускаете, что у дельфина тоже депрессия?
           — Это я уже слышала. Он заражается от Оскара, и виновата я как лечащий специалист. Только Оскар уже миновал острую фазу, он проходит реабилитацию. Он вполне компенсирован, колебания настроения незначительны. Еще вчера все было прекрасно, дельфин рисовал, мальчик радовался…
           — Быть может, Гай не заразился. У него, возможно, свое собственное расстройство.
           — Не морочьте мне голову, — поморщилась Клара. — И даже если так, то это опять же ваша задача — оградить пациента от пагубного влияния. Если Оскар заразится депрессией от Гая, то это намного хуже. Да о чем мы говорим? Какая, к черту, у дельфина депрессия? — Она повысила голос.
           — Точно такая же. Того же происхождения…
           — Ну, тогда я приглашаю вас на ученый совет. С докладом о клинической депрессии у морского млекопитающего.
           Инструктор усмехнулся:
           — При подобном сарказме — какая может быть терапия? И какие претензии? Вы же не верите в чувства дельфина, значит — не верите и в его благотворное влияние. В таком случае пора прикрывать лавочку и не связываться с млекопитающими. Но вы на это не пойдете, уж больно денежная затея. А Оскар не первый у Гая, — со значением напомнил инструктор. — Гай привязывается, затем расстается. Не хочу сказать — он сознает, что его используют, но он ощущает зыбкость отношений…
           — Неполноценность бытия, — скептически подхватила Клара. — Может быть, он не только рисует, но и книги пишет?
           Инструктор покинул Клару в сильном раздражении. Клара была из тех, кого место не то что не красит, но портит. Было время, когда их мелкие стычки освежали; с годами, однако, они начали тяготить, причем обоих. В чем тут было дело, зачем они вообще ругались из-за бессмысленной ерунды, понять не удавалось. Единожды впрягшись в отношения полушутливого соперничества, они так и тянули лямку, а шутки кончились. Ничего серьезного, просто сделалось не смешно.

           Оскар взрослел и показывал себя кляузником. Он был юн, но уже насобачился качать права. Нажаловался на Гая: дескать, тот не рисует, когда положено, не соответствует занимаемой должности. Гай, как и все, тоже имел право хандрить и капризничать. К сожалению, инструктор сам поймал себя в сети: наговорив с три короба о депрессии у дельфина, теперь он должен был принимать меры, доказывать, что разбирается в теме, раз уж позволил себе заехать в дебри.
           Явившись — вернувшись — в питомник, инструктор сумрачно обратился к Гаю:
           — Привет, Гай, вот и я. Ну-ка, дружище, колись и рассказывай, что на тебя нашло. Куда подевалось твое вдохновение?
           Дельфин не выныривал, инструктор видел лишь спину. Гай медленно описывал круги, демонстративно не обращая на патрона никакого внимания.
           Инструктор погрузил руку в воду, настойчиво взболтнул. Ответа не было.
           — Гай, Гай, — укоризненно произнес он. — Это, брат, последнее дело — смешивать личное и общественное. Ты думаешь, я не знаю, в чем дело? Мы с тобой на работе, мы не можем себе позволить привязываться. Оскар — клиент, понимаешь? Сегодня он есть, а завтра его нет. У него психологическая травма, и ему совершенно незачем быть свидетелем твоего скверного настроения.
           Дельфин соизволил всплыть. Он высунул морду. Как обычно, он улыбался, но инструктор знал, что это ничего не значит. Кошки тоже всегда улыбаются и вводят в заблуждение своих умиленных владельцев, способных переносить собственные глупые чувства на что попало, приписывать их животным и даже неодушевленным предметам.
           — Давай договоримся, — продолжил инструктор. — Я обещаю поставить вопрос на собрании. Эта дура не хочет понять, что дельфин тоже нуждается в реабилитации. Дельфинотерапия — замечательное изобретение, но кто восстановит травмированного дельфина? Я поговорю об этом. Одно непонятно — чем восстанавливать тебя? Или кем?
           Поглядывая на инструктора с надеждой, Гай застрекотал. Тот, сидевший на корточках, вздохнул и выпрямился, чуть поморщившись от ломоты в пояснице.
           — Ясное дело, натянулся от Оскара, — пробормотал инструктор себе под нос. — Плюс личный опыт. Сорок расставаний — это не шутка.
           «Может быть, лечить его какими-нибудь земноводными или рептилиями? — размышлял инструктор. — Надо попробовать. Остается надеяться, что уж они-то не привяжутся и не расстроятся, когда пробьет час разлуки. Впрочем, им незачем разлучаться. Хотя постоянство притупляет ощущения. В терапии важен элемент новизны…»

           Пока он думал, Клара вела первичный прием. Беседа имела самый общий характер, обещая вылиться в договор о намерениях. От сварливости, которой Клара в последнее время злоупотребляла, не осталось и следа. Ее собеседники были чрезвычайно серьезны, отличались дотошностью, вникали в мелочи, по несколько раз повторяли одно и то же — приличные молодые люди, немного обеспокоенные, не расположенные шутить. Оба были высокие и тощие, один стригся коротко, другой завязывал жидкие русые волосы в хвост и носил очки.
           — Насколько я понимаю, ваши отношения вас устраивают, — Клара говорила весьма осторожно и обтекаемо. — Сами по себе они не являются предметом неудовлетворенности, так?
           — Конечно, не являются, — согласился стриженый. — Мы помолвлены и намерены обвенчаться.
           Очкарик смотрел настороженно.
           — Нам порекомендовали ваш центр по той причине, что вы уважаете суть отношений, так что занимаетесь их качеством.
           — Совершенно верно, — кивнула Клара. — Права на личную жизнь никто не отменял. Наша задача — добиться, чтобы она была в радость.
           Очкарик одобрил ее слова:
           — Это внушает оптимизм. Еще встречаются случаи, когда… — Он сделал неопределенный жест.
           — Вы можете не беспокоиться, — заверила его Клара. — Расскажите о вашей проблеме. В самых общих чертах. В деталях будут разбираться специалисты.
           Ответил стриженый.
           — Нарушение эрекции, — он произнес это со значением. — Она оставляет желать лучшего.
           — У вас обоих или только у активного партнера?
           — У обоих. Мы меняемся ролями.
           — Мы слышали, что у вас разработаны уникальные методики, — вставил второй.
           — Вы имеете в виду лечение детьми, — полуутвердительно ответила Клара.
           — Именно, — первый поправил очки, сделал паузу. — Предугадывая ваши сомнения, хочу сказать сразу, что мы…
           Клара выставила ладонь:
           — Мы в любом случае проведем обследование и определим степень риска. Таковы правила. Лично я ни секунды не сомневаюсь, что вы не собираетесь вредить ребенку. Но я обязана исключить недопонимание. Нарушение эрекции в большинстве случаев — расстройство психологическое, а потому вполне поддается терапии детьми. Однако терапия действует косвенно…
           Влюбленная пара заскучала. Стриженый состроил нетерпеливую гримасу:
           — Мы понимаем, что все происходит опосредованно. Ребенок не будет объектом нашего сексуального интереса.
           — Именно, — Клара подняла палец. — Ребенок гармонизирует микроклимат. Он создает атмосферу любви и заботы. Заботясь о нем, вы постепенно проникнетесь дополнительным теплом — я не сомневаюсь в искренности и глубине ваших отношений… Наполняясь любовью к ребенку, вы одновременно ощутите прилив любви друг к другу. И есть все шансы на то, что ваша проблема разрешится.
           — Это нас устраивает, — отозвался очкарик. — Если мы договорились в общем, нельзя ли перейти к деталям? Может быть, у вас есть альбом…
           — Конечно, я покажу вам альбом. Но выбор, к сожалению, не так уж богат. Мы в начале пути, и база очень скромная. У нас есть один способный, очень милый мальчик, которого я буду вам настойчиво рекомендовать.
           — Он понимает, чем занимается?
           — Полной картины у него, конечно, нет. Он сирота, и ему говорят, что его забирают в семью на испытательный срок.
           — А как он воспринимает неизбежное расставание?
           — Разлука всегда травмирует. В настоящее время он заканчивает курс реабилитации после работы с одной проблемной семейной парой.
           — Парой вроде нас?
           Клара махнула рукой:
           — Лучше не спрашивайте. Там оказалось такое… Думаю, что по сравнению с предыдущим ваше общество покажется ему… — Она пожала плечами, подбирая слово. — Курортом. Я надеюсь, — подчеркнула она. — Вам придется подписать пространное соглашение, где круг ваших обязанностей будет четко оговорен. Питание, прогулки, сказки на ночь, обучение, семейные праздники — там очень много пунктов. От вас потребуется максимальная искренность, потому что любое притворство ударит по вам рикошетом. Речь не идет о правдоподобии, никаких подобий. Это не ролевая игра.
           Стриженый поерзал в кресле.
           — Ситуация маловероятная, но что делать, если мы ощутим реальную привязанность к вашему сотруднику?
           — Такое редко, но случается, — не стала возражать Клара. — Этот момент оговаривается особо. Мы не социальная служба, мы коммерческое учреждение и не можем заниматься благотворительностью.
           — Однако в случае финансовых вливаний…
           — Весьма значительных, — уточнила та. — Сумма настолько велика, что охладит ваш пыл. Хотя мы готовы рассмотреть такую возможность.
           — Ну, это преждевременно, — очкарик позволил себе улыбнуться. — К тому же разлука сообщает ситуации остроту. Отношения не должны быть пресными.
           — Да, это так, — согласилась Клара. — Вы и сами неплохой психолог. Я как раз собиралась обратить ваше внимание на то, что горе — ну, горя нам не нужно, пусть будет грусть; так вот грусть — она сближает. Скорбя, люди объединяются, даже если успели несколько охладеть друг к другу.
           — Скажите лучше вот что, — заговорил его товарищ. — Существует ли мировая статистика? Меня интересует процент успешных случаев. Нарушение эрекции в однополых браках и его опосредованное лечение детским обществом — имеются ли конкретные цифры?

           В дверь постучали. Клара не ответила, и тогда дверь приотворилась без спроса. Инструктор просунул голову в щель и выразительно нахмурился:
           — В чем дело? — осведомилась Клара. — У меня посетители.
           Инструктор просиял и выразительно:
           — Я на секунду. Мне пришла в голову замечательная идея. Морские звезды, для Гая. Я навел справки, они дешевые. И они станут последним звеном в терапевтической цепочке. Им все равно…