Альманах "Присутствие"
 Альманах акбар!
№  6  (16)
от 22.06.2001        до 22.09.2001


 

 

 

                Владимир Матиевский

                РАННЕЕ.  ПЕРЕВОДЫ

 

  • "О, паруса... Асурапо..."

  • "Пятки привычно втирая..."

  • "Когда твой труд не блещет правотой..."

  • Январь

  • Одесса

  • "Когда мне надоест весь свет..."

  • Алесдэр Маклин. "На торфе"
  • Эзра Паунд. "Письмо изгнанника"

  •  

     

     

    * * *

    О, паруса... Асурапо —
    страна, где барабанный гам,
    Анатрс — мальстрем Эдгара По
    по низким берегам,
    тебя я помню в беге лет,
    В движеньи островов,
    где голубой Плантагенет
    расстреливает львов.

    Но сколько опустилось тьмы
    на тот раскрой шагов,
    которым измеряли мы
    весь путь твоих врагов.

    Дорогу преграждал Тибет,
    кипел мятеж кругом;
    мы забывали о тебе,
    грустили о другом.

    Когда мы далеко — одна
    нас ждет с весенним льдом
    обетованная страна
    чье имя — отчий дом.

    Где чище красок, что закат
    переливал в кармин —
    под небом северным загар,
    и ярче звезд — камин.

    Где пагод веды и пурги,
    и поступь к морю скал
    заменят мне твои шаги,
    как я мечтал...

    Стой, сердце! Отдохни, гонец...
    Узнай покоя честь —
    у домоседливых сердец
    хоть капля счастья есть.

     

     

     

    * * *

    Пятки привычно втирая
    в путь, что судьба расстелит,
    Шли мы.
    Может, вчера я
    понял, что не летели.

    Шли, обходя заставой,
    Днем — то сухим, то дождливым,
    старой дорогой, за старой
    истиной шли мы.

    Где вымогая криком,
    где хоронясь, как мыши,
    лица — улыбкой и тиком...
    Мы шли.

    Брезжило. Перья на шлемы —
    первое, что нашли мы.
    Нет... Это только леммы,
    но шли мы.

    Проще понятия стали
    и городов идиомы.
    Может, мы это искали?
    Может быть.
    Но идем мы.

     

     

     

    * * *

    Когда твой труд не блещет правотой,
    язык — язычество (рискованное, впрочем).
    Что предпринять?
    Крещение водой!

    Не нужно прописи, где нужен прочерк
    весла. Ты остаешься недвижим,
    мечтая о шотландском старом пледе.
    Но, боже мой, как больно быть чужим
    вещам действительным на этом свете...

    И лабухи, и обухи, и плети...
    Вот наше время без венца —
    поток минут и жалоба гортанья...
    Направь свой путь туда, где у лица
    опасности яснее очертанья.

    Когда стремительно уходит мол,
    простор водоворотами разостлан,
    не лучше ли отдать на волю волн
    бег лодки... Нет! Ломайтесь весла!

    Не справившись с теченьем, не беги.
    Ты проиграешь всякий раз, приятель,
    забыв, что мчишься на своя круги,
    назвав судьбу стеченьем обстоятельств.

    Но, если все пройдет, свой путь земли,
    люби, как прежде, что успел и понял.
    Быть может — шире грани у Земли,
    теплее — Настоящего ладони...

    ...Без осторожности, вдали от наших снов
    сомненья нам предсказывают сроки
    дней разобщенья, горестных основ...
    Они пришли. Но мы — не одиноки!

    От мест, где ощущаешь жизни спад,
    спеши подальше, расправляя крылья.
    Твои друзья сегодня — водопад
    и неба голубая камарилья.

    Найди струю, которая свежей
    вчерашних грез недельного послушья,
    что смоет с тебя скверну этажей,
    бредовых мыслей, лжи и малодушья.

    И снова в спектре заблестят цвета,
    в прощении — тепло, во встрече — вдвое.
    В том мире, где не в тягость простота,
    поползновение — в покое.

     

     

     

    Январь

    Новый год. Полночь-заполночь. Поздно
    и безлюдно. Родные места...
    Первый месяц, как первый апостол,
    отрекается от Христа.

    Замышляю ночную окраину
    у последних в стране мостов.
    Тридцать Цельсия, ноль — по Каину,
    и зеленый горит семафор.

    На Голгофу ведет эта лестница.
    Иногда она — в наших домах,
    иногда — из ущербного месяца
    вырастает взволнованный маг.

    Вымирающие могикане!
    Никого до сто первой версты.
    Что же делать? — разводит руками.
    И руками разводит мосты.

    Только утром, по первому следу,
    после первых снежинок, чуть свет —
    парк — девятое чудо света,
    и десятое — Белый Свет.

    Зимний месяц, он самый веселый —
    в нем какая-то детская прыть.
    Мир на месте, и каждый бесенок,
    где ему и положено быть.

    Но и радость — обидная фора,
    час доспехов, стеклянный тупик,
    за которым одно — светофоры
    к переходу в сознанье в час "пик".

    Зимний месяц в апреле — вчистую
    осужден будет улицей всей,
    и одежды, на мир негодуя,
    на себе разорвет фарисей!

     

     

     

    Одесса

    В это время в Одессе,
    как и предсказывали —
    море и небо поют Лазаря.

    Но море — с большим чувством,
    и я это чувствую.

    Горизонт облаками блокирован,
    на волнорезе таскают бычков
    со дна малахитового.

    Рядом на рейде стоят — сухогруз,
    корабль науки
    и мелкая прибыль...

    Я полощу белье медуз,
    словно затем и прибыл.

    Важно прошел итальянский купец,
    бросив по ходу:
    В Одессе не ждут погоды.
    Глупец,
    делают здесь погоду.

     

     

     

    * * *

    Когда мне надоест весь свет
    и люди, и дома,
    когда сойдутся все на нет
    усилия ума,
    когда потеряно звено,
    которым связан я
    со всем, что здесь размещено,
    в чем вся судьба моя,
    когда в протянутой руке
    застыл холодный пот,
    когда я лгу, как в дневнике
    всех обобщений от...

    Когда?

    На лет третейский суд
    не выдам им и дня —
    ведь то, что говорят — не суть
    как важно для меня.

    Когда?

    Под новых линий взмах
    пойму, что надлежит:
    или остаться жить впотьмах,
    или совсем не жить!

     

     

     

    Алесдэр Маклин.  На торфе

    В марте мы начинаем нашу жатву.
    Закапываемся с головой в торфянник,
    и, когда позволяет погода,
    продолжаем весь год,
    пока не окончим работу.
    Мой отец и я.

    Мы работаем слаженно:
    отец режет торф, я укладываю —
    назад и вперед,
    вверх и вниз —
    в ритме колыбели.

    В мае, когда солнце приходит на север,
    оттаивая тишину,
    прорастают туристы.
    Пристальные взгляды фотокамер
    реально дают осознать нам
    важность наших занятий...

    И однажды в "Аллеях Шотландии"
    появилась фотография,
    очень отчетливая,
    так что на ней можно было сосчитать мошкару —
    "Горные крестьяне на торфоразработках.
    Изобилие естественного топлива —
    важный фактор благополучия фермерских хозяйств".

    ...одна из редких недобрых отцовских улыбок,
    напоминающая короткое затишье в непогоду,
    наступила,
    когда я прочел ему "это"...

     

     

     

    Эзра Паунд.  Письмо изгнанника

                                            Со-Кину,
                                            владетелю Ракюйо,
                                            секретарю посольства в Джоне,
                                            старинному другу.

    Я вспоминаю сейчас, что ты построил
    для меня гостиницу
    у южной стороны моста в Тен-Йине.
    Желто-золотистыми самоцветами платили мы
    за вино и песни
    и были пьяны месяц за месяцем, забыв
    о королях и князьях.
    Сюда заносило бывалых умных мужчин
    с моря или с западной границы,
    и с ними, с тобой особенно,
    никогда не было недопонимания.
    Они не кичились морской отвагой
    или горным переходом...
    Если б только они знали такую дружбу...
    И все мы поверяли друг другу сердца и думы
    без сожалений.
    Потом я был послан на Южный —
    в то время в лавровых рощах,
    ты — в Раку-Око, на север провинции.
    С тех пор у нас не было ничего,
    кроме памяти и мыслей друг о друге.

    А когда разлука стала невыносимой,
    мы встретились и путешествовали по Сен-Го
    через три дружины хребтов
    среди излучин ста рек,
    в долине тысячи ярких цветов —
    первой долине
    и в десяти тысячах других долин,
    полных голосов и ветров среди сосен.

    С серебряной сбруей с золотыми поводьями
    к нам приехал мастер из Восточного Кана с друзьями,
    и пришел, играя на драгоценной свирели,
    правдолюб из Ши-Ло
    повидаться со мной.

    В древней обители Сан-Ко они играли для нас
    музыку Сеннин
    на множестве интсрументов, звучащих,
    как выводок фениксов.
    Человек из Кан-Чу, пьяный, плясал, потому что
    даже его рукава не оставались спокойноми
    с этой музыкой.

    Я, одетый в парчу, уснул,
    положив голову на его колени,
    и мой дух, возвысясь, летал по всем небесам...
    А на другой день мы расстались, разрозненные,
    словно звезды или капли дождя...
    Я должен был отбыть в Со, далеко за море,
    ты — к своему речному мосту.

    Твой отец, губернатор в Хей-Шу,
    смелый, как леопард, правитель,
    подавивший мятеж черни,
    однажды в мае послал тебя за мной,
    невзирая на долгий путь.

    И что из поломанных колес и прочего...
    Я не сказал бы,
    что это было легко...

     

     

     

     

     

     

    Hosted by uCoz