Баллада — жанр по происхождению и характеру романтический, а романтизм хоть и вреден (перечитайте "Онегина" или "Обыкновенную историю"), но неистребим. Периодически он волнами накатывает на литературу, и тогда баллада вновь цветет и множится.

Так было и в 20-е годы свежепрошедшего века, и в 60-е, когда баллада оформилась как один из жанров авторской песни. Бессмысленно здесь говорить о качестве тех или иных текстов, не относящихся к творчеству Шнейдера.

Нужно лишь сказать о том, что он имеет прямое отношение и к романтической традиции (достаточно обратить внимание на антураж и сюжеты его баллад), и к традиции авторской песни. И та, и другая традиция, на мой взгляд, глубоко кризисны, более того — почти тупиковы, но Шнейдер талантлив, и баллады его радуют, чего не могло бы быть, если бы и они стали очередным проявлением кризиса или тупика.

Впрочем, здесь нет никакой загадки. Шнейдер неизменно ироничен, но на что направлена его ирония? И по "Тихому дону", и по "Рыцарской балладе", и по "Египетской ночи" легко определить, что одним из главных объектов авторской иронии является сам жанр, популярные сюжетные ходы и интонации баллады. Собственно, мы имеем дело с пародией, говоря мягче — стилизацией. Однако если бы это было только так, тут, казалось бы, и напросился бы вывод о тупиковости жанра, обращающегося в свою противоположность. Хотя я не уверен, что вопрос: продлевает пародия жизнь жанра или убивает его? — можно решить однозначно. Но есть еще один объект иронии Шнейдера — это сам автор, пишущий баллады. В этом видится возможность выхода и преодоления.

И независимо от того, каков бы был результат возможного поэтического развития Шнейдера, нам, пока живым, остается благодарно принимать данное поэтом.