Слеза в пустыне
Шел поезд детства: вонь, война...
Шел поезд бегства и т.п.
Но средь пустыни, из окна
Дизентерийного купе
Узрела я голубизну,
Сапфирно-пламенную гладь,
Которую теперь дерзну
Слезой Господнею назвать.
Был, как безмолвный синий крик,
Ее соленый цвет густой:
Индиго, кобальт, электрик,
На грозных молниях настой!
Средь малахита, бирюзы
Хранил тот напряженный цвет
Оттенок спички-стрекозы
Ребячьих упраздненных лет...
Навалом возле полотна
Лежала рыба - и была
Не серебриста, а бледна,
Контрастно, немощно бела.
И кто-то, кто верблюда вел
И эту рыбу собирал,
Цвет в полногласье перевел
И проорал: - Арал! Арал!
Слезы Своей не оботри,
Господь, о бедственной стране,
Лет двадцать битой изнутри
И три уж месяца - извне!
О нет, Рискнувший нас любить
Слезы не думал осушать,
Желал голубить, голубить,
В беде надёжить, утешать...
Но в годы мирные зачах
Слезы целительной сапфир,
Оставив бурый солончак
В пучках колючек-растопыр...
Ошеломляющий Арал!
Кто, кто тебя поиссушил,
Казенным штампом замарал,
Списал, похерил, заглушил?
Не я ли, что незнамо где
Была, не выбралась: дела!
И в смертный час твоей воде
Воды испить не подала?..
1988
Одуванчик
Бесшумный одуванчиковый взрыв -
И вьюга, всполошенная, сухая,
Перед моим лицом помельтешив,
Снижается, редеет, затихая,
И тает. Начинают проступать
Изба, крыльцо. И вот выходит мать:
Фигурка в глянцевитом крепдешине
И сапоги мужские на ногах.
Тогда шикарить женщины спешили,
Однако оставались в сапогах.
Ширококостность, дюжая ухватка
Мешали им для полного порядка
Закончить каблучками туалет -
Вдруг землю рыть да прятаться в кювет?
И полуэлегантны, полугрубы
Движенья мамы. Полыхают губы
Багряной птицей впереди лица.
Вот-вот они в беспомощном восторге
Опустятся на моего отца,
Стоящего поодаль от крыльца
В зеленой, беспогонной гимнастерке.
Вернулся он весной, но по утрам
Всё лето возвращается он к нам,
И мы за умываньем и за чаем
В нем новое с опаской замечаем
И прежнее со счастьем узнаём
В неловком отчуждении своем, -
Что было так, а сделалось иначе...
Почти как до войны, живем на даче,
И одуванчик во дворе у нас
Растет, и можно дунуть, как сейчас.
1960
Зеленый костер
Под землей костер зеленый развели.
Пробивается огонь из-под земли,
Пробивается зеленым язычком,
Всё ночами, всё скачками, всё молчком.
Он выплёскивает разные цвета:
Вот уже голубизна и краснота, -
И самой мне только часу не найти,
Чтобы двоюродным оттенком зацвести!
Я сама, сколь ни сложна, сколь ни хитра,
Только выплеск, только цвет того костра...
Он старается, когда я не смотрю:
"Ты всё мешкала, а я уже горю!"
Пробивается, когда я занята
Или просто недостойна и не та.
Каждый раз клянусь начало подсмотреть,
Обещаю быть внимательнее впредь,
И невежественно давит каблучок
Тот двоюродный, зеленый язычок.
1961
Первый день
Чуть сбивчиво пела гармошка,
Пронзительно звали козу,
И в воздухе тонкая мошка
Дрожала, как точка в глазу.
Тревожно, сторожко, чутьисто
Я слушала воздух, росу,
Невнятные шумы и свисты,
Метанья чего-то в лесу.
На самой опушке, у елки,
Я нюхала, в пальцах размяв,
Какие-то дудки, метелки,
Обрывки неведомых трав.
Я их смаковала, кусала,
Как будто особую сласть.
Не с поезда я, не с вокзала,
Я только что - вот, родилась.
1962
Среда
Смотрю, всё хуже год от года
С лесами, воздухом, водой,
И называется природа
Почти клинически - средой.
Мы деловиты и угрюмы.
Но кое в ком еще пока
Неторопливо бродят думы,
Как чистой влаги облака,
И зелень теплая, сквозная
Кой у кого глядит из глаз,
И замшевая лань лесная
В губах припрятана у нас.
И полноводная - спасибо! -
Течет любовная река,
И плещет женщина, как рыба,
В счастливой хватке рыбака.
1983
Посмертный монолог кота Куни
Был мой взгляд, как фонарик такси.
Зеленел - подзови, пригласи -
Я послушно к тебе подскочу,
И прильну, и моторчик включу,
И тебя хоть на десять минут
Увезу в безоглядный уют.
Но любил я с тобой наряду
Всех, кто ласку давал и еду:
Вовсе не было резкой черты
Меж тобой и такими, как ты.
И дурного тут нет ничего,
Что не лично меня одного,
Но меня - и таких же, как я, -
Ты любила, хозяйка моя.
Потому-то, наверно, сейчас,
Хоть навек мой фонарик погас
И зарыли меня глубоко -
Я к тебе возвращаюсь легко.
Признаюсь тебе, как на духу:
В новых пятнах и в новом меху
Под осенним багровым кустом
Я виляю тигровым хвостом.
1982
Бег
С телеги спрыгнула, и вот -
Ко мне, ко мне, мои собаки! -
Меня встречает мой народ,
И языки висят, как флаги!
Нацеловались? Так бежать
В обход - ах, нет! - в облет владений!
Вперед! Я эту благодать
Ценю в сто тысяч дней рождений!
И Джек с колючками в ушах,
И Рекс в своих прекрасных пятнах,
И в узнаваньях каждый шаг,
И бег в мельканиях понятных:
То синькой тенькнет небосвод,
То конь блеснет, то замелькает
Березоель. Ручей растет,
Ольха змеисто протекает.
И лай, и свара на бегу -
Огрыз, веселенькая ссора.
Устала. Больше не могу.
Валится навзничь наша свора.
И то ли счастьем, то ли сном
Проходит лес над головою.
В остолбенении лесном
Себе на грудь я сыплю хвою.
Но после, руку занеся
Над сбившимися волосами,
Внезапно чувствую - не вся
Я здесь в лесу, с моими псами, -
Я где-то очень далеко
Слежу с печалью городскою,
Как изможденно, нелегко
Глаза ты трогаешь рукою,
И как лицо твое мало...
Какой такой несладкой долей
За этот год его свело
Как раз в обхват моих ладоней?
И нашей своры вольный бег
Оборван дальним этим взглядом.
К избе два пса и человек
Идут раздельно, хоть и рядом.
1966
На лугу
Шевелись давай, подруга!
Сено жаркое вокруг,
Грабли, зной, раздолье луга.
Мы причесываем луг.
Где-то в луже, сладко ноя,
Лягвы нежатся в тени.
Облако! Приди, родное,
Нас от солнца заслони!
Дай помедлить, дай собраться,
Просто посоображать,
В шустрых мыслях разобраться,
Их за хвостик удержать, -
А не то сбегут куда-то,
В пустоту ли? Про запас?
Вы не помните, девчата,
Что я думала сейчас?
Что-то важное решила
О почти что мировом -
И забыла: надо было
Утереться рукавом.
Что прошло - вот только-только -
Под ладонью-козырьком?
...На руке взошла мозолька,
Молодая, пузырьком.
1961
Охота
Не в зоопарке в клетке,
Не в букваре моем -
Сидел косач на ветке,
А папа был с ружьем.
Сидел недвижно, прочно
Матерый - пожилой,
И мне казалось, точно
Косач-то - неживой.
Да это просто чучело!
Обманка из тряпья!
И так мне ждать наскучило...
"Стреляй!" - сказала я.
Ведь он не в самом деле,
Ведь это так, - игра...
И - грохот! И слетели
Три загнутых пера,
И закружились грустно...
Но вот, как черный мяч,
Их обогнал - и грузно
Пал на землю косач.
И, смертно распростертый,
Он лег передо мной, -
Такой бесспорно мертвый,
Что ясно - был живой!..
1962
Далеко и давно
Далеко, далеко и давно
Отворили мы настежь окно.
И никто не подумал о том,
Как мы вспомним об этом потом.
И никто не заметил, какой
Был восход, и ручей, и покой.
И никто не заметил, какой
Показался певец над стрехой.
Как хрустальная билась гортань!
Даже кто-то сказал: "Перестань!"
Даже кто-то промолвил потом:
"А куда мы сегодня пойдем?"
И ручей, вместе с птицей звеня,
Не хотел образумить меня.
Не хотел надоумить меня,
Что живем ради этого дня.
И никто не подумал тогда,
Что не нужно идти никуда.
1964
Осенний парк
С тобой на пустынном просторе аллей
Болтать не боюсь и молчанья не трушу.
Мы оба, таща на горбу свою душу,
Гордимся тайком: а моя тяжелей!
По осени каждый себе на уме.
Но коли мы вместе, нам вдвое заметней
Природы достоинство сорокалетней,
Уже отвердевшей навстречу зиме.
Взгляни, обнаженного дуба каркас
Чернеет чугунною силой строенья,
А пышная ржавчина - память горенья -
Тихонько шуршит под ногами у нас.
Нам тоже известно, что нам предстоит.
Мы зябнем, но все-таки не прозябаем,
И ржавчину золотом мы называем,
И холод нам юностью щеки палит.
1976
Под Москвой
Далеко собака воет,
Высоко кружит снежок.
Снег меня в дому неволит,
Обо мне скулит Дружок.
Гордой пленницей опальной
Я сижу себе одна.
За окошком бредит пальмой,
Как положено, сосна.
В черном небе белых линий
Хаотично, вперекос
Поначеркал хвойный иней
Новорожденный мороз.
Свист доносится истошный:
Запаленный самолет
Нервной вспышкой, красной стежкой
Прошивает небосвод.
Я живу в средине мира,
Мир ладонью отстраня.
Вещий ворон корку сыра
Получает у меня.
На какой бы новый базис
Ни взошел родимый край,
Тут - суровый мой оазис,
Трудно выслуженный рай.
Так привольно и убого
В клетке скудного жилья,
Что как будто нету Бога,
Если ж есть, то это - я.
В снеговее, в снеговое
Пляшет белая крупа,
И меня как будто двое
Или целая толпа.
Вот и звук шагов знакомых,
И вошедший человек
Говорит, что цвет черемух
Нынче падал, а не снег.
1997
Кормление чаек
Думаю: "Есть у меня, слава Богу,
В пище достаток и даже избыток -
Можно и чаек питать понемногу,
Стужей прихваченных, ветром избитых".
Жестом зову поджидающих чаек, -
И пред балконом шумливая стая
Славу трубит мне, на крыльях качает,
С хлебом на небо возносит, блистая,
И, растопырив хвосты веерами,
Трепетно медлит в зависе упругом,
И отлетает потом по спирали,
Чтоб возвратиться маневренным кругом...
Жду их - и думаю: "Ну, всё в порядке, -
Чайки так голодны, клювы так метки!
Не загниют в моем доме остатки,
Есть кому сплавить огрызки-объедки".
Вновь приближает завис вертикальный
Лапки, поджатые около брюха,
Что, как набитый снарядик овальный,
Вложено в капсулу грязного пуха.
В жадном шнырянии, в крике сварливом
Хищно ершатся охвостные снасти.
Круглые зенки с кровавым отливом
Щурятся при разевании пасти...
Просто читается, всем на потребу,
Крыл указатель на стержне едином:
Правое вскинуто к светлому небу,
Левое брошено к темным глубинам.
Чья тут бесстрастная, чья роковая
Проба - на мерзкое и на святое?..
Всех нас одно холодит, согревая,
Утро туманное, утро седое.
1988
