В тени Варшавского вокзала быть хочется западнее.
Думаются узкие тротуары, под готику.
Рисуется отражение ратуши в запонке.
Любая мишень притягивает к себе дротики.
Любые вагоны влекут к себе необъезженных
И тех, кто доверился желтизне «Белого аиста»,
У первой деревни финал для них неизбежен, но
К пресветлому граду всегда доберется один из ста.
Оставшихся на ночь ожидает зал ожидания,
Десять прогулок по мрамору на перрон,
Десять прогулок за час - мегастрадание -
Несвежая пресса, кислый Боржоми - таков канон.
Эмигрирующие барды наплачут с три короба,
Без того незрима обратится в февральский паводок,
К отправленью минуты пойдут даже слишком скоро, ба!
Под ногами уже не перрон, а палуба…
Только это всего лишь доверие желтому аисту, белому,
Под ногами асфальт. Рядом те же составы зеленые
По колено в воде жмутся к бортику околелому.
Та же вывеска «С-Петербург» и небо слоеное.
А под утро внегласный отбой. Умирание.
Тишину нарушает падающий чемодан.
Все, кто очень хотел уехать, давно в ресторане.
Тем, кто просто хотел билет - таковой дан.
Остаются искатели странной ж-д-экзотики,
Что слоняются поперек вокзала и вдоль,
Измышляя должно быть образцы псевдоготики
И живущую в каждом городе псевдо-Ассоль.

Маленькое красное солнце плывет над Мойкой
В час более поздний, чем час свиданий.
Запах лета уже достаточно стойкий,
Чтобы осесть пыльцою в сухой гортани.
Белые люди себя утомляют разно -
В разного рода кафе полощут недуги.
Переходя с кофе на брют, сообразно
Времени суток и желаньям подруги.
Белые катера похожи на альбатросов -
Кормятся у реки - немощной и прекрасной.
Ландшафт качается в голове раскосой.
Да! Этот город хорош с маленьким красным
Солнцем, вином, пятном крови -
Прострелом в теле на память о войнах, впрочем
С этим всякий был бы хорош город, правда любовей
Не занимать тому, который менее прочен.

В час, когда солнце в зените блюдет погоду,
По набережной Грибоедова раскаленной
Лица пылят по ветру себе в угоду
И оседают на веках идущего против оной,
Против течения, может быть, против воли.
В час, когда плеск воды заглушен молвою,
Запах реки - парами балтийской соли,
Лучше идти с опущенной головою,
Лучше забыть о дельте, когда устала,
Чтоб не иметь понятия, где ты. Я ли
Первой придумала, будто бы рябь канала
Не изменяется к лучшему?! По эмали
Темной воды в полуденный час к приколу
Льнет бессловесная стая пригревшихся лодок
Лучше в такое время склониться долу -
Бог все равно приподнимет за подбородок.

Куда плывут стальные катера,
Приобрывая блики на Фонтанке?
Заупокойный август. Богу Ра
Понадобятся скоро санки.

Куда влекутся рыбы под водой?
Их в Летний сад никто не звал. (Тем паче
Меня не звал на место под звездой
Никто-никто. Но не у сердца, вкрадчив

Один и тот же голос повторит -
Во избежанье аутодафе
Плети пути-дороги - тот, кто спит,
В кровати ли, за столиком в кафе
Быстрее будет пойман). Так куда,
Перегоняя сумеречный воздух,
Летит автомобиль? Когда вода
В реке остынет, ангелам на роздых

Минуя восемь гаснут фитильки
В соборе опустевшем. Но в печали
Опять отчалит катер, у реки
Перебирая волны. (Как в начале.)

А после десяти расплавят смог
Неон и галоген в реке проспекта.
Напоминает Нил, но где порог?
Напоминает Рай, но где же некто?

Еще поздней всевышний небосклон
Взблеснет лимонною луной. Закроя
Блестящие глаза, заснет Джон Дон
И иже с ним, для обретения покоя.
Не обретут покой лишь катера,
Прогуливая по воде туристов,
Минуя на табличках номера
Особняков. Досуг неистов

Не упокоит на ночь душу рыб.
Их голубая кровь стечет по руслу,
Тела приобретут изгиб
Канала, стягивая мускул.

Не обретет покоя лимузин,
Скрывающий от глаз миллионера,
Сжимающего трость. Когда один
В ночи уснуть не может - крепнет вера.

Но если сразу многим не уснуть -
Ни катерам, ни рыбам, ни каретам,
По набережной для свой путь
Неведомо куда, к чему бы это?!

Мой Петербург, ты любишь ли меня?
За то, что я тебя не… дальше пропуск,
Пробел, молчанье. Голову склоня,
Я завершаю инфантильный опус.

Л.Д.          

На севере, как всегда, недоветрие и унылие.
В недонастии реют на месте флажки флотилии.
В обсерваториях спят астрологи, как младенцы,
Как будто бездетным был виолист Винченцо.

С редкими кораблями, идущими вдаль востока,
Я отправляю напевы. С редкими кораблями
Возвращается эхо, позже любого срока.
Эхо приходит орехами, иногда рублями.

Из окна наблюдаю лучшие из похоронных процессий -
Боюсь выходить на улицу. Холодаю.
По пташке смерть - хорошая жизнь по Цельсию,
Чем бы зима ни тешилась - я страдаю.

Августейшие особи призывают на терпкий кофе,
В письменном виде шлю вежливые отказы,
Ибо боюсь мужчин - ведут к катастрофе
Любые невинные ланчи, будучи первой фазой.

Так стороной обходит вишневый пирог на пиве.
Я даже воды не пью из пресного океана -
Боюсь трупного духа в любом заливе,
Вижу Офелию на дне любого стакана.

В газетах все чаще дают объявленья вендетты,
Я объявителей наблюдаю из окон.
Ладно сколочены их золотые кареты.
Но мне по сердцу мой трикотажный кокон.

Хотела уехать на запад. На лошадь копила -
Цокот копыт на границе имитировал бы охоту,
Что само по себе безобидно. Но раскупили
Всех лошадей подражатели дон Кихота.

Все из окна. Тучи кудрявые, как овечки,
Бегут над реями, кровлями и над лесом.
Слушай, если погаснет пламя упавшей свечки,
Некстати, в разгар католической мессы,

Если в Варшавском отеле ты ешь варенье,
И со стола серебристая ложка упала -
Знаком сочти, прочитай как мое паденье:
Я в четырех стенах споткнулась об одеяло.

Л.Д.          

1.

Тебя утомляет гостиница, леи, блуд.
Ты готова сидеть в ресторане вечно, если он пуст.
В тишине приятно размять сигарету - хруст
Успокоителен при чтении списка блюд.
Каждый румынский повар не хуже мага
Или не лучше - чай подсыпает в кофе,
Под видом ремесленника не думает о Голгофе,
А она на площади, возле универмага
Как стояла, так и стоит. Официанты
Как стояли, так и ждут свои чаевые.
И хотя ты в этом городе не впервые
Принимаешь в задумчивости куранты
За кукушку, то есть за голос свыше,
И считаешь годы, а их немного,
Три часа всего - жизненная дорога,
Рассчитанная, разве что, на поездку крыши.

2.

У нас в России весна. Ветер в поле.
Ледокол на рейде, один на свете.
Пути в заносах. Солнце не греет - светит.
Белка в своем колесе. Маньяк на воле.
Свободное время посвящено охоте.
Большая охота за кошельком. Трубы
Гремят. Собаки довольно грубы.
Любовь к лошадям вульгарна. На обороте
Орла как правило только решка.
Чертовски бледные девушки спят в седле.
На руку давит сокол, тянет к земле,
Хочется спать. Но ветренно. Шумно. И спешка.

3.

Куда бы ни вошла - на выходе уже ждут,
Румыно-цыганский табор, что та луна,
Налево, направо пойдешь - все равно видна.
На каждый карман найдется четырежды плут.
Повар на фоне цыгана просто девица -
Эти сами Голгофу растащат по бревнам.
Скажут на гроб (что довольно условно)
У них главное вовремя перекреститься.
Поэтому вид на купол - причина рефлекса.
Чужая страна, а тебе за нее неловко,
Уходишь в кино, отвлечься, а там тусовка -
Кинотеатр - место любителей секса.

4.

Хочется петь со всеми не зная латынь.
Хочется быть вхожим в любой собор.
Длинноволосые выравнивают пробор
У зеркала по утрам - ты отражение сдвинь.
Вместо себя увидишь лебяжий пух,
Подхваченная дуновением полетишь,
Над отраженьем неба в мозаике крыш,
Над черепицей лет обратишься в слух,
Среди оконных бликов со скоростью пчел
Летя, станешь неосязаемей миража,
И коснувшись радуги витража,
Щель отыскав, незримо войдешь в костел.

5.

Но легко миновать то, чему не суждено
Быть. Легко идти по земле.
Любить музыку, гениев, крем-брюле,
Пока всем предписанное веретено
Кружится, и придается печали тиран.
За тобой всегда остается право зайти
В Катедру, посидеть часов до пяти,
Послушать, как продувают орган.
Право мое - если хочется постоять
Перед витриной, смотря на мужской ботинок,
можно до пяти, можно после пяти, но
Все равно минуя то, чему не бывать.