Альманах "Присутствие"
 Альманах акбар!
№  3  (13)
от 22.09.2000        до  22.12.2000

 

 

 

                 Тимофей Животовский

                 ДОЛГОРУКИЙ СТРЕЛЕЦ

 

  • Жопа  (из цикла "Грязи лечебные")

  • "Четверть пятого утра..."

  • Второе восточное стихотворение

  • Рождественский гимн

  • "Затрещала кровать. Я упал к основанию стен..."

  • "Голова упадает, мне не удержать..."

  • Российское

  • Письменный стол в пейзаже

  • Третья поэма

  •  

     

    Жопа

    (из цикла "Грязи лечебные")

    Целый день от зарплаты
    Я ходил по порочному кругу.
    Открывая врата, проверяя холщовый мешок,
    Семь ворот - все не ждали меня,
    Как я - некого друга -
    Грустный труд: гнусный друг
    Ни в какие ворота не шел.

    В подтвержденье сего
    Рокотал черно-бурый динамик.
    Скатом стать или камбалой - медленно шел я ко дну
    По Литейному... Штучка на почве финансовой: намерт-
    Восемь леди упилися в жопу.
    Все восемь - в одну!

    О Российская ширь!
    Композитор по имени ШОпен!
    Бах-брамс-брукнер-вный тембр
    В сердцевине родного костра!
    Шире русской души
    Может быть только русская жопа,
    Где уже Англетер,
    Министерство культуры, Госстрах,

    Горбачев, Перестройка,
    Мы с вами, Карл Маркс с "Капиталом",
    Ленин без капитала, но лысый... И всех нас тошнит!
    Ежедневно над ней
    Реют стяги кровавого кала,
    И на запах как мухи слетаемся...
    Раз даже Шнит-

    Кесарь разных сечений...
    Но ладно. Проехали. Хватит.
    Что писать? Лучше лаять -
    Облаешь - и всякий поймет!
    Все мы сукины дети
    И только поэтому - братья.
    Не от мира сего
    Наш трехсотмиллионный помет!

    Не виляйте хвостом!
    Я - не вам, я не Сеттон, не Томпсон.
    Лишь репейник на заднице
    Бури борея бурей.
    Эсмеральдум ин анус? Рубины ли в почках? Потомство,
    Сделав клизму себе
    Перебросками северных рек,

    Мочевым пузырем
    Термоядерно лопнет. Вибраций
    Бедный окунь не выдержав,
    Кусит прямую кишку.
    Из-за лиц изоляций,
    Завершая мудацию наций,
    Семь ворот громыхают
    Гноящейся плесенью шкур...

    октябрь, 1987

     

     

    * * *

    Четверть пятого утра.
    Мрачен Райский сад.
    У апостола Петра
    На прицеле - зад.

    Обнаружен по хвосту
    С кисточкой внизу,
    Гость из ада за версту
    Чувствует грозу.

    Эх, тепло им во грехе -
    Шкура на меху...
    Пастырь с молнией в руке
    Ходит наверху.

    Бьет небесные стада
    Огненным хлыстом.
    Ты ж грозишь ему туда
    Задранным хвостом.

    Ад. Повидло на плите.
    Дров кладите меньше:
    Знойно тлеет комитет
    Из советских женщин.

    Кто ж сады убережет
    От рогатой морды?
    Я бы хвост тебе поджег,
    Был бы он бикфордов.

    Ты б заблеял у плиты
    Нецензурным беком!
    Не выходишь боком ты -
    Мне выходишь - бэком.

    Велимирова стопа.
    Старь. Не любопытно.
    Ладно, черт с тобой, ступай,
    Хам парнокопытный...

     

     

    Второе восточное стихотворение

    У Нила уныло. Папирус
    Плодится в надежде на вырост.
    Нет стимулов для воздержанья,
    Зато на предмет подражанья
    В Каире стоят минареты,
    Из тучек имея береты,
    Точнее чалмы, словно каждый
    Сегодня вернулся из хаджа.

    Из тучек, из тучечных точек
    Течет перманентный источник,
    "Дождем" именуем условно.
    Но "дождь" - как арабское слово -
    По-русски звучит неприлично,
    Когда произносят публично.
    А кто в орфографии точен -
    Означит посредством трех точек.

    К востоку имеем Израиль.
    Арабы окрысились зря, и
    Так три исламских селима
    Спалили пол-Ерусалима.
    На углях гопак был зажарен,
    Но, ждя повторенья пожара,
    Военно-промышленный комплекс
    Нажил злоумышленный комплекс.

    Пишу, улыбаясь очками,
    Вступив в диалог со сверчками.
    Саксонски лохматый, как Шиллер
    Ползет из-под столика Шилов.
    И я обращаюсь к нему же:
    Жалей же! Мне хуже чем уже!

    Злаченые шпили белеют;
    Смущенные тучки имеют
    Оттенок незримый, но странный.
    (К нему комментарий пространный
    Не кончит - спасибо удару -
    Известный художник Угаров.)

    Соскучиться мне по весне бы...
    Но скоро мой месяц, и с неба
    Весы голубые сорвутся,
    Минуя часы антэ люцум.

     

     

    Рождественский гимн

    Рождественский гимн сочинен не о том Рождестве,
    Но день совпадал. Получалось, что время в родстве -
    Песок не остыл в Вифлееме, и снег не растаял...
    Но это - давно. Я не помню ни это, ни то.
    Журчал Иордан, превратившись в зеленый глоток,
    Фальшивил Обводный, настроенный в той же октаве.

    Как сыро! И воздух тяжелый, как будто для жабр.
    Вдали в колотушки ночные стучат сторожа,
    И рыбы плывут в неизвестные синие стены...
    Господь у реки, у бесчисленных душ на виду,
    Над прорубью голову моет и мылит браду -
    И в рощи крещенские падает белая пена.

    Рождественский дым - и его рассекает капель.
    Рождественский гимн выступает из темных капелл.
    Рождественский свет озаряет заснеженный город.
    Холодные ветви глодает серебряный лось -
    Меж вьюги и дыма, лучины и теплых волос,
    И в звуке трубы, долетевшем от темного хора.

     

     

    * * *

    Р. Пиньковскому                         

    Затрещала кровать. Я упал к основанию стен.
    Коленкором обложки ударил по уху Дант.
    А вдали средиземные волны твою постель
    Раскачали в стране перемены обычных дат.

    Ночь почти что прошла. Я бумагою шелестел,
    Чем был схож с унитазом... Но то не беда - когда
    Средиземные волны качают твою постель
    И уносят, уносят в страну перемены дат.

    В "Дне поэзии", помню... Какое мерзкое дно!
    Мне приятнее Мойка, Фонтанка и самиздат...
    Средиводные волны открыли мое окно.
    Понесло меня к островам перемены дат,

    Средиземных морей, синих звезд и плачущих стен...
    Манна с желтого неба, из красной скалы - вода.
    Раскаленным туманом качает Создатель степь.
    Не желтеет листва в городах перемены дат.

     

     

    * * *

    Голова упадает, мне не удержать
    В волосах оловянную морось.
    На ветру подметают листву сторожа
    И вздыхают: "Эх, темперо-морес..."

    Окисляется медь, зеленеет латынь,
    Шарит ужас по темному дому.
    В полушубке тумана над небом застыл
    Зимний дворник, прицелившись ломом

    В стены ветхой мансарды. Сквозь лужу вина,
    Из-под пола - органная месса.
    Консул спит, вспоминая свои времена,
    На наречии варварском пишет Сенат,
    Сочиняя поэму в реестрах...

     

     

    Российское

    В дали улетели,
    Крылышками рея,
    Белые метели,
    Как усы Борея.

    Шепотом и грустью
    Воет дикий Север:
    "Два веселых гуся!
    Бедная Рассея!"

    Вьюгу! По утру бы -
    Куполов ли, крыш ли.
    На печные трубы
    Диссиденты вышли.

    И над зимней Русью
    Вопли бы висели:
    "Два веселых гуся!
    Бедная Рассея!"

    Голубые трупы
    Завалили тропы.
    Вьюгу поутру бы,
    Снега по утробы.

    Но пришли к бабусе
    Злые графоманы,
    Ощипали гуся
    Для больших романов.

    Будучи небритым,
    Будучи голодным,
    Прыгнул я в кибитку,
    Крикнул: "Ванька! В Лондон!"

    Славянин природный
    "Альма-матер!" - крякнул.
    Пролетели Гродно,
    Белосток и Краков.

    Остывает воздух
    От манифестаций
    Стай. И небо в звездах,
    Как советский статский.

     

     

    Письменный стол в пейзаже

                                   Т А Р Л Е -
    Я впал в летаргический сон.
                                   Л И К У Р Г -
    Курган, спиритический сонм.
                                   Н А З О Н -
    Озимая осыпь зим,
                                   М И Н Ь Я Р -
    Январь наступил.
                                   Е Р М А К -
    Корма без княжны-нежны...
                                   П А С Т Е Р -
    Но саблю вложил в ножны.
                                   Р А С П Е -
    Но кресло мое в грязи.
                                   М И С Ю С Ь!
    Но кто торопил
                                   Меня?
    - Словак торопил и чех...
                                   Овернь...
    Наверно, не верно. Чих...
                                   А, венгр!..
    ...Как странно, но от речей
                                   Своих
    Я не вижу вод
                                   Морей -
    Но кажется, ночь жива,
                                   Огней -
    Заря на броне рачих
                                   Клешней
    Вплетается в кружева
                                   Камней.
    Я забыл, и вот:
                                   П И С Ь М О
    Овидия - прототип!
                                   Не понт,
    А разве что прото-Тибр.
                                   Ручей -
    С Тарпейской вчера скалы
                                   Упал,
    Напугал плотву.
    Упал - но, может, и не туда.
    Вот стул и стол, на столе вода,
    Откуда не выловишь без труда
    Да и несмотря на труд...

     

     

    Третья поэма

    В те годы мрачные, глухие,
    Которые не наступили,
    И в эти мрачные, глухие,
    Которые уже проходят,
    Стихи писали не плохие,
    А так же ели, спали, пили,
    И вечер был, сверкали звезды -
    Но ничего не происходит.

    Конец цитаты. Дальше - больше:
    Летает снег, сугробы глубже,
    На дне теплее, чем снаружи,
    Где холоднее, чем внутри.
    Там тлеет странный белый уголь,
    Обогревая темный угол,
    Между ресниц небесных пугал.
    Что ж, уважаемый, смотри:

    NN в ловушке - ИКС ликует...
    Горчит горчица, хрен хренует.
    И Образовский образует,
    И пишет медные тазы,
    Зато глазами видит нечто,
    Куда пешком не ходит почта.
    Сугробами покрыта почва.
    По коже пробегает зыбь.

    Увязнув зубом в хлебной корке,
    Я напевал саэту Лорки.
    И ворон каркал "гуттен-морген"
    Над белизной жующих скул.
    Баржа качалась и скрипела.
    Нева вздувалась и кипела.
    Погода пуще свирепела,
    Чем в переводах - Гелескул.

    Но я отвлекся - больше ближе!
    Мороз меня по векам лижет,
    Внушая твердость серой жиже
    По низким, топким берегам,
    Где ищет рыболов поддатый
    Приют убогого ондатра.
    И на листках мелькают даты,
    И вьются ветры по кругам.

    Круг первый: снова ночь и пристань,
    Поэт - в скопленьи женщин присных,
    Большой сосуд напитков пресных,
    В трубе, наверное, дымок.
    Поскольку полыхает печка,
    Поскольку догорает свечка,
    Поскольку покатилась бочка,
    И Диоген догнать не мог...

    Секундо: в магазине ценник,
    Нахальный, как завзятый циник.
    Произведенье осетинок -
    Трухляво-благовонный сыр.
    Его я кушаю в сторожке,
    Где видно кладбище в окошке.
    Там ходит кто-то - ножки, рожки
    И на костях гниющих - сыпь.

    Круг третий: темные дороги,
    Гуляет в небе серб двурогий,
    За ним бежит хорват двурогий...
    Но я заснул, и снилось мне -
    Кошмар, которого не помню.
    Но были теплых листьев комья,
    И лес окутан был покоем,
    И плакал ангел на луне.

    Потом я снова жил в столице
    И видел пуганые лица -
    Нева решила взбелениться,
    И лабардан взметнул икру...
    Но я качнулся, начал падать,
    Очнулся - предо мной лампада,
    В окне - картины снегопада -
    Я завершил последний круг.

    В начале холодно мне было.
    Тогда я собирался было
    Согреться летом на Кубани,
    В Крыму иль где-нибудь еще.
    Но Ост взмахнул снегов холстиной.
    Герб - хвост ослиный, след хвостиный
    Течет дрожащими губами,
    Пересекая пятна щек.

    Зарю горчит, она кривая.
    Я ухожу домой, кивая,
    Пересекая путь трамвая
    "Одиннадцать". А рядом - лес.
    Во лбу моем сияют пяди,
    Но их от вас скрывают пряди.
    А впереди - баржа. А сзади -
    Вода. И я опять залез

    Туда, где печь, дрова и мусор.
    За окнами - пурга и музы,
    Нева, на дне - писатель Горький
    И белых лилий семена.
    Уж скоро полночь - печь пылает,
    Вдали по ком-то лисы лают,
    Дымятся горки - Гималаи -
    Гори, гори моя страна!

    Когда закончатся морозы
    Наступят новые морозы.
    И, значит, нынешние - это
    Всего лишь старые. Тогда
    Кто вторит сумрачному хору,
    И обвивает бедный город?
    И почему замерзла прорубь,
    Когда вдали шумит вода?

    Она шумит над облаками,
    Я чувствую ее руками,
    Пришла, рассыпалась клыками.
    То - Висла на ветвях дубов!..
    ...Но, между прочим, стало хуже -
    Смешались в кучу кожи, лужи.
    И люди гибнущие тужат,
    Переселяясь в город Гдов.

     


    Всю книгу Тимофея Животовского "Долгорукий стрелец" можно взять здесь
    (zip-архив, 30 кбайт).

     

     

     

     

     текущее
     антресоли
     присутственное место
     личное дело
     однополчане
     официоз
     челобитная

     

     
         текущее |  антресоли |  личное дело |  однополчане |  официоз
     присутственное место |  челобитная

     

    Hosted by uCoz