Вторая рапсодия
Памяти Михая Варги
Воздевая, будто жрец Ваала,
руки к светодарной высоте,
чтоб за грудь почти без интервала
ухватиться правою затем, -
полудохлый маленький комочек,
кубарем скатившийся с вершин,
сердце, сердце, аленький цветочек
на багровый гаршинский аршин,
в день, когда болотное алоэ
под рукой садовника Шарло
обнажает наглое и злое
в лепестках сокрытое жерло,
припадая, как сипай к орудью
(чьею волей - не об этом речь),
затыкая низкорослой грудью
в небе обнаруженную течь,
ожидая будущего вдоха
как стрелы иль взмаха палаша,
возлежать невдалеке от Бога,
валидол под жало положа:
- Боже правый! - и не оттого ли
правый, что, когда на правый бок
повернешься, лишь тогда от боли
избавляет ненадолго Бог?..
То утихнет, то вдруг часто-часто,
словно на арене цирковой,
замолотит, - что ты расстучался,
барабанщик с заячьей губой?
Отпускает - и опять колотит,
и никак не хочет перестать,
маятником (будет и колодец!)
в клетке ребер обер-арестант.
Что ты хочешь, каторжник отпетый,
что желаешь выслушать-сказать?
и какой-такой Ответ Ответов
на Вопрос Вопросов услыхать?
Между нами костяные стены.
Но, поверь, и без того солгу,
потому что правду, как и все мы,
на последний выдох берегу…
Свой участок хаоса не ты ли
содержать в порядке полагал,
тучи мелкотравчатые пыли
поднимая к тучам-облакам.
Только - чу! - томителен и горек
высоты нездешнего литья
зазвенел небесный треугольник
в оркестровой яме бытия.
И плеснули, и блеснули черным
гладкие холодные зрачки.
И как потревоженные пчелы
загудели низкие смычки.
И под этот бально-погребальный
слезоиспускательный мотив
(так и будет) медальон овальный,
крест нательный - промотав, спустив, -
на мундире юнкера безусого
ржавый лист, сезонный некролог
(так и будет) славно побезумствовал,
вот и хром на левое крыло:
так и будет, ибо, сбитый с толку
музыкой осенних журавлей,
у соседа одолжишь двустволку
да немного дроби покрупней
(это ведь нагадано на картах
полушарий головы дурной,
да и ворон эдгаров накаркал,
в Холмогоры воротясь весной)
и придав лицу и жесту важность,
будто даже в помыслах высок,
посягнуть на сердце не отважась,
разрядишь оружие в висок.
Но пока - присев на край лафета,
для профита, - и здоров, и цел, -
как бы мог (см. Толстой про Фета)
только очень тучный офицер,
наливая всякий раз до риски,
но имея виды на Синай,
т.е. нарезаясь по-арийски
под цыганский Интернасьональ,
шествуя по грани сна и яви,
где (мостов, что спичек сожжено!)
слышно Хари Кришна, хари навьи
видно, - где, как видно, суждено, -
ослабляя аполлонов пояс,
отстегнув ненадобный колчан,
высмотреть в полях лодейнопольских
платиновый панночкин кочан,
и качнутся ели островерхие
- любо им в одном огне согреться
с падубами ржечи, австровенгрии,
швеций, жнеций и вдудуигреций.
Ангел сизокрылая, легка мне
гибель в твоей крашеной красе.
И чтоб сердце утопить в стакане,
расстегни спасательный корсет.
Ветер в трех соснах берез осиновых
пляшет, как крещеный ирокез.
И не снявши рукавиц резиновых,
Некто в Белом машет на оркестр.
Тучи, словно мысли невропата,
высотою 20 000 Hertz.
Мертвый Лист. Рапсодия распада.
Черный шабаш чардаша. Конец.
* * *
В наличии все атрибуты:
двустворчатая, как тиски,
дверь с анаграммою в три буквы,
славянским символом тоски,
инструкция, что запрещает
в кабине смех, куренье, флирт.
и зеркало, где всяк с прыщами
себя да узрит. Словом, лифт,
что, исключая дни поломок,
туда-сюда, верней, вверх-вниз
жильцов, гостей, котов, болонок
перемещает, гуманист.
Какое чудо! Нужной кнопки
нажатие, и ты уже,
не утрудив нисколько ноги,
стоишь на нужном этаже.
Однако, я живу на третьем.
оторван от земли едва:
и видит Бог, не жажду встретить
там, в зеркале, я № 2.
И потому порою маюсь,
однако, слабость утаив,
самодержавно подымаюсь
при помощи своих двоих…
Буксующей машины фары
мигают, радужно искрясь.
Ату, грядущие татары!
Или туман вам застил грязь?
Так соберите чувства-мысли,
дабы постичь, что злись - не злись,
асфальты русские раскисли,
да и ботинки расползлись.
Да и пальто до основанья
промокло, - убеждаюсь в чем,
ключ из кармана доставая,
и пальцы омоча ключом.
Но что творится в этом доме
со мной, с основами основ?
Лифт отвечает, как термометр,
на приключившийся озноб,
когда безлюдная кабина
взмывает в вышину стремглав.
Как это объяснить? обидно,
не мистик я… И дверь, и мгла,
и ключ, и так в подъезде тихо,
что слышимо - который год!
дыханье судеб-сталактитов
под капельницей непогод.
1977 (1997)
Невский проспект II
"Россию надо подморозить…"
К. Леонтьев
Здесь топчется Россия праздная,
кичась американской робой,
и тщится Западная Азия
глядеть Восточною Европой,
и снег раньше срока растаял
и неба колодец отверст,
но нечего делать, раз та "Л"
поникла и сгорбилась в "С",
зимовщик с проспекта Героев,
гудит кровяное вино
и прыгает пьяное РОЭ
как самоубийца в окно, -
живей, насекомое рыло,
покуда с коллажных куртин
рекою реклам не накрыло
и мордоворот не скрутил, -
кляня гардероб свой дырявый
и мыслей своих сторонясь,
молчи и скрывайся, ныряя
в проулок, в лечебную грязь
и дальше - огня папироски
достанет, чтоб высветить путь
в свояси - туда, где геройски
в термометре падает ртуть,
где саннодержавье, где снег, где
в окне ледяной андрогин,
где "не с кем" чредуется с "негде",
туда, восвояси, dahin!
