Альманах "Присутствие"
 Альманах акбар!
№  3  (13)
от 22.09.2000        до  22.12.2000

 

 

 

                 Лариса Володимерова

                 НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ВЕРСТ

 

 

  • "Могли бы вы на перекрестке верст..."

  • Июль

  • "Ты вернешься в пыли и ромашках..."

  • "Восток, восток, ты - мертвый запад..."

  • "Я тороплюсь, пока не достреляли..."

  • "Девочка бросает старика..."

  • "Я в яме Иерусалима..."

  • "Страну воздушную тревожат..."

  • "Меня зароют, как собаку, под забором..."

  • "Ура! война! не надо в школу..."

  • "Вокзал сказал. Вокзал воззвал: вези..."

  • День рождения

  • "А были варежки и были..."

  • "Послевкусие счастья..."

  • "Человек бежал за шляпой..."

  • "Ты плачешь в пустыне..."

  •  

                    Могли бы вы на перекрестке верст
                    вот так тянуться из последних звезд?

     

     

    Июль

    Среди колес
    колосьев и соломы
    мелькает крыша
    брошенного дома,
    где каждая ручная половица
    мне отвечает, как молчанью - птица.
    Не открывай нам, Господи, глаза,
    да оторви же радужные крылья,
    чтоб маску не принять за образа,
    грозу глотая с памятью и пылью.
    Но мне не нужно отпускать грехи,
    я так хочу - качаться на ветру
    и отпевать последние стихи,
    пока за ними не умру к утру.

     

     

    * * *

    Ты вернешься в пыли и ромашках,
    на груди ты рубашку не рви,
    и меня за любую промашку
    только девочкой милой зови,
    я в крови запоздалого неба
    уплываю, руками маша,
    как в реке, где раскинутый невод
    поплавками качнет неспеша,
    возвращайся на берег, на берег!
    На другом берегу снегопад
    к высшей мере, - да я и не верю,
    что мы оба вернемся назад.

     

     

    * * *

    Восток, восток, ты - мертвый запад
    и между строк дразнящий запах,
    восторг отпущенных грехов
    до завтра, в инее отчизны
    во имя зла, железа, жизни
    и недосказанных стихов.
    Кровавой песней муэдзина
    колес дымящая резина
    на запах масла и бензина
    стелилась радугой в пыли,
    а мы влекли друг друга строем
    и по губам читали строгим
    на свежевырытом остроге
    те строки неба и земли.
    Вперед, восток! от кипариса
    шаг влево - серебрятся листья
    так лисьи выгнутых ветвей,
    и тополиный пух до тленья
    напоминает наше пенье
    и преклоненные колени
    свободы, дерева верней.
    Шаг вправо - волны назывные,
    войны бумажной позывные,
    и бумазейные бинты,
    вода в граните волком воет,
    и точно век не видят воли
    ни я, ни он, ни я, ни ты.
    Чужбина золотко, за тридцать.
    мне хорошо, и серебрится
    не только веточка в глазу,
    а горсть земли родной сквозь пальцы
    сочится, и продавлен панцирь
    у снежной бабы на возу.
    Да нам не легче. Спи, отшельник,
    не висельник, а трет ошейник,
    волчонком в сторону гляжу
    и в полнолунье все по русски
    я вою по своей кутузке
    и чищу лезвие ножу.
    Мне скучно жить! Мой падший ангел,
    все кувыркается на штанге
    той перевернутой губы,
    что над мечетью перевесит
    иные волости и веси
    твоей отверженной рабы.
    Слетает ангел то и дело
    и потрошит пустое тело,
    а доберется до души -
    она на дудочке играет
    и ни за что не умирает
    в пустыне, полночи, глуши.

     

     

    * * *

    Я тороплюсь, пока не достреляли.
    Я так спешу, пока не дострелили.
    Пока еще огонь дрожит в запале,
    и дети притаились в одеяле,
    и медвежонка взять к себе забыли.
    В тебе твой дом, и родина твоя,
    как родинка, налипла на щеке,
    и все березы, грозы и поля
    зажаты крепче ветра в кулаке,
    а этот снег - он солонее слез
    и детской крови утром на подушке, -
    не от него ли проберет мороз
    и задохнешься, выронив игрушки.

     

     

    * * *

    Девочка бросает старика,
    у него ни силы нет, ни денег,
    и дрожит замшелая рука -
    и не защитит, и не разденет.
    Он, старик, не перейдет на крик,
    он в слезах и в облаках парит,
    меж страниц засушенные розы.
    Девочка проста и хочет прозы,
    и об этом прямо говорит
    по еще живому, без наркоза.

     

     

    * * *

    Я в яме Иерусалима
    стою по горло занесенной.
    Не проходи, могильщик, мимо,
    не дай вернуться мне, спасенной.
    Спать у тебя тепло и страшно,
    мне саван твой не по размеру.
    Я умирала день вчерашний,
    но я сама его разверзла,
    и не дотлела та страница,
    и не умчала та двуколка,
    что суждено мне сторониться
    из чувства памяти и долга.

     

     

    * * *

    Страну воздушную тревожат,
    летят автобусы на небо.
    Я, уцелевшая, быть может,
    рукой машу - вишу над нею
    внизу и вижу только угол,
    и перевернут месяц - Гоголь
    на нем лепил ворон и кукол
    из хлеба - жалобно и немо.
    И, распевая дружно кадиш,
    и забивая гвозди снова,
    я говорю: куда ж ты катишь,
    страна моя! Подай мне слово.

     

     

    * * *

    Меня зароют, как собаку, под забором,
    и отпоют меня собаки всем собором, -
    а я не сабра, я не гойка даже, - как же
    мы в койку ляжем?
    Когда взойдут звезда, и крест, и полумесяц,
    и надо мной склонятся боги в изголовье,
    они не бросят, - мол, откуда, - спросят, мне здесь
    не одиноко? И простят меня с любовью.

     

     

    * * *

    Ура! война! не надо в школу.
    И наши танки, танки наши,
    по ним катюши бьют в песке.
    Музейный проржавел осколок,
    а с берега все кто-то машет -
    веснушчатый, в одном носке.

     

     

    * * *

    Вокзал сказал. Вокзал воззвал: вези.
    В связи с отъездом неотложных дел
    мы мастера, - связал с тобой в грязи
    кромешных тел, - опять кромсают лист,
    он белым бел, кораблик тот, вагон
    невпроворот, а море то не то.
    Ползи, артист, а мы тебе вдогон
    да продырявим не пальто, а бок.
    А бог его не узнаёт, - чужой, -
    взашей тебя, замешен на крови.
    Что до любви - она была большой,
    она была. А что? Что до любви?

     

     

    День рождения

    Сойдемся, Саша, до утра, - к столу!
    Что, что волна бурлит у самых ног,
    и в речке Ловоть не иссякнуть злу,
    и ты до нитки - на века - промок.
    И ты, учитель мой, что изнемог
    в очередях, и там, припав к стене,
    всё изнывая прикурить в горстях,
    прости меня, не поминая мне.
    Там через год и через три - черес-
    полосица, чертополох, а чёрт
    не разберет земли сухую взвесь,
    да только так черно, - и мой черед.
    Стращай овчарок, заводи мотор, -
    поехали! поплыли! занесло,
    на родину вернуться до сих пор
    какому арестанту повезло?
    Мне 36, еще не 37, -
    а жаль. Не разменять на медяки
    сегодня ночь, и дверь открыта всем,
    и мне никто не подает руки.

     

     

    * * *

    А были варежки и были,
    рябина ватная за рамой,
    и мыла мама, и добили
    те стекла, и слизали рану.
    А летом бусы из рябины,
    и не нанизывалось слово,
    и то наречие рябило,
    и то отточие знобило,
    и я его не вспомню снова.
    Я раскрошу его пластмассу
    и прожую его железо,
    там слёзы, лезвие, где клякса,
    и волк сдается возле леса.

     

     

    * * *

    1

    Послевкусие счастья -
    еще не преддверье конца,
    золотистые слезы
    сметает с чужого лица,
    что не станет родным,
    как малиновый дым за рекой,
    как малиновый звон,
    и как домом не будет покой.

    2

    Вот это мой дом,
    и мои половицы скрипят,
    и улиц ошметки, и лиц,
    и объедки зимы
    над солью земли,
    и обглоданный саван до пят,
    и все это мы,
    отражение света и тьмы.

     

     

    * * *

    Человек бежал за шляпой
    в том году сороковом,
    ветер крышами прошкрябал
    и улегся в домовом.
    Что-то правое предсердье
    не дает ему дышать, -
    слышишь, ветер, перед смертью
    станем старших уважать,
    этот верезг финских санок
    вспоминать по острию,
    бездыханный полустанок, -
    злую родину свою.

     

     

    * * *

    Ты плачешь в пустыне -
    а я отвечаю со дна.
    Нас двое отныне
    (забыла я, что я одна),
    так ящерка мелкая,
    к богу в рукав проскользнув,
    думает медленно
    и считает до двух.

     

     

     

     

     

     текущее
     антресоли
     присутственное место
     личное дело
     однополчане
     официоз
     челобитная

     

     
         текущее |  антресоли |  личное дело |  однополчане |  официоз
     присутственное место |  челобитная

     

    Hosted by uCoz