|
Тимофей Животовский ТИХИЙ ОМУТ
*** "Низко кланяется хамам..."
Совершает свой средьночный путь; Новый день в небытие уходит, Новый демон должен глаз сомкнуть. Там когда-то, в ночь кровавой драмы, Мерным блеском тлели небеса, И тебя вели на муку хамы, И до смерти было полчаса. Было ль это вечности начало, Утонувшее в полночной мгле?.. Черный бриг уходит от причала, Тот же ад пирует на земле... 1983
А-ля декаданс Чудный вечер. Сумерки синие,Звезд развратных светолучение, Замирают скверные линии В отдалении, в отдалении. За виденьем летит видение, Золотистой грезопустынею, Вдруг блестящее оперение, Вдалеке я узрел павлиние. Было что-то нежное, женское, Нечто милое, что-то дамское, Что-то острое, декадентское, (Или, может быть, декаданское?). Ах, играло в кубках шампанское, Пианино бренчало венское, Было что-то здесь декаданское, (Я хотел сказать - декадентское!). Но за красками ярко-чудными, За прекрасно-ясным свечением, Я увидел сферы безлюдные, Гадкий призрак высшего Гения. Но сплетались слова рифмованно, В декаданса рифмы закованы, Были рифмы давно не новыми, Пели скрипки скованно, скованно. Господа! Я отвлекся?! Полноте! Пригласить, мадам, не позволите? Лучше танго "Цыган" исполните, Да не смейте фальшивить, сволочи! Ах, налейте пива богемского! Дайте запах лотоса гангского! Дайте, сволочи, декадентского!!! Дайте, сволочи, декаданского!!!!!! 1984
*** Ю.Шилову Небо с проседью, осень серая,Облака плывут вдалеке, Я хотел писать: "Боже, верую!" Ручка что-то дрожит в руке. То ли плачут так сны осенние, То ль деревья в дождливой мгле. Небо серое, дождик сеется, Лист намокший летит к земле. Призадуматься да прислушаться... Капель серых мешает стук. Что же душишь ты мою душу-то? Ах ты, сукин сын, милый друг! Город каменный дождик вымерзил, Душу вымучил, мысли - вон. Гой-еси, проспект ты Владимирский, Гой-еси, родимый Сайгон! Мразь питейная, окаянная Матерится в табачный смак - Эх, Литейная, ох, Стремянная, Мне бы тросточку - да в кабак!.. Где же взять ее, эту тросточку, Подскажи ты мне, милый друг? Боже, смилуйся!.. Только Господу - Недосуг, видать, недосуг... 1984
В Новой Голландии Блестит торжественной зеркальностьюВ лучах безжизненных река. И слог ненужной музыкальностью Смущает ухо дурака. Иду по выцветшему городу, Спугнув задумавшийся дух. А осень чешет году бороду И осыпает снежный пух. Ах, фонари, хоть вы не меркните - И так тут страшно и темно, Не оставляйте в снежной перхоти Меня с собою - одного. Чего хотите: смерти, славы ли? - А ты чего? - Я - ничего... Зачем тебя друзья оставили В муть этой ночи - одного? Что делать? Спиться ли, повеситься? А, может быть, меня уж нет?.. И вьюги снеговые бесятся, Минутами засыпав след. Быть может, прошлое останется?.. - Смотри в зеленую тетрадь... Вся эта ложь зовется памятью. - Да мне-то, в сущности, плевать... И мысли сумрачные скомканы - На перекрестке двух дорог Стою, опутан Незнакомками - То человек, то Бог, то Блок. Опутан масками и лицами - Куда идти и как шагнуть? И полночь снеговыми птицами Гоняет облачную муть. И все - от Бога... Да от Бога ли? И в снегопад последних дней Я ухожу своей дорогою, А жизнь - дорогою своей... 1984
Другу СПб Сквозь огромные окнаЗамерзших озер Бьет твой умерший взгляд, Бьет твой сумрачный взор. Улыбаешься геммой, Очерчен твой срок, И сплелись твои вены В терновый венок. Ты гранитные губы Раздвинул навек - То ли воин Гекубы, То ли Бог-Человек. Спишь в болотной постели, Пьешь расплавленный яд, Золоченые стрелы В твоем сердце блестят. И в смертельной гримасе - Разрыв твоих губ. И слетались Пегасы, Как мухи на труп. Но в безжизненность строк Превращается звук... Мой единственный Бог, Мой единственный друг... Через черную вечность, Измучен и слаб, Ты глядишь в бесконечность - Ее рыцарь и раб. И небес хризантемы Свились в смертный браслет, И последней богемы Гаснет траурный свет. И засыпанный вьюгой, Из безжизненных рук, В нимбе лунного круга Спит мой Бог, спит мой друг... 1984
Черная гарь За лесами, за горамиСолнце умерло. Рубит лучик топорами Вечер - сумерки. Только время не мешало б, Не бежало бы. Сосен иглы, сосен жала Шепчут жалобы. Что тут? Словно как окошко Под корягою. В нем лукошко, а в лукошке - Волчьи ягоды. Ходит месяц по-над лесом, Над долиною. Воет леший, свищет песню Журавлиную. Ходят призраки неведомыми Тропами. Кто-то склизкий шепчет близко Тихим шепотом. Пролетели тени-белы В даль ли, рядом ли? То ли ели, то ли стрелы Над Непрядвами. То ли духи, то ли эльфы Стяг с уродцами Поднимают над болотцами, Колодцами. Муть виденья - черной тенью За туманами, Все забвеньем, сновиденьем Да дурманами. Как из яви сток с дороги - - Да из яви ли? Полузмеи, полубоги, Полудьяволы. И плывет луна тропою Еле зримою - Все под хвоей, сон-травою, Под малиною. Слово - канет в ели, в сосны, В глубь болотную, Глядь в пригоршне - вволю зелья Приворотного... 1984
Декабрь За ослепшим окном - снежный нимб, белый светОслепительно-бледного бога - То ли людям в лицо бьет последний рассвет, То ли Вечность стоит у порога. Пролетают упряжки прозрачных теней В паутину промерзших проспектов, И выходит из савана снежных саней Обезглавленный юноша Гектор. Город спит, но он видит сквозь стекла свои, Как под облачно-серой вуалью Обозначились кольца огромной змеи Закаленной чешуйчатой сталью. И за черным туманом полночных застав Слышен скрежет зловеще-железный - Город сжал в своих кольцах огромный удав И занес над безбрежною бездной. Только миг - и сверкнет ослепительный свет, И швырнет в океан небосвода, Где сияет последний, священный рассвет С Неразгаданной Тайной у входа. 1984
Месопотамская низменная народная песня Ю.Ш. Я хожу по Месопота-мии,с манией, с манией. Говорят, хорошее в Да-нии мясо-пи-тание... А навстречу мне - хмурый окорок, окорок, окорок, Так похож на Виктора Бокова. Грустно так, плохо так... Вспоминаю я сквозь агонии - -онии, -онии, Петербургские филармонии, оныи, оныи. Окруженные меломанами, мэнами, дамами. Там эстетствуют Франко Маннино, Маннино, Маннино... А салоны кишат гурманами, дышат дурманами, Огурманены графоманами, графами, манами... А какие творят мистерии, экзо-истерии Петербургские кафетерии имени Берии!.. С наслаждением пошлю их в баню я, в баню я, в баню я! Говорят, так делают в Дании, в Дании, в Дании... А какое, слыхал я, в Дании мясо-пи-тание!!! Я хожу по Месопотамии, У меня - МА-НИ-Я!.. 1984
Размышления в форме дактиля Я сегодня, безусловно, счастлив.На столе бутылка и Дрюон. Я, блюдя закон советской власти, Ими крайне одухотворен. Под столом сквозняк тетради веет. В них - балдеж мистических затей. Это мило лишь в контексте Мея, Хоть пиши и вовсе не умея - Э... о Мее? Ней... э... Мей... о... Мей! В светлых мыслях - стих, сугубо личный. И я мыслю, ручку теребя: А не слишком это бальмонтично - Написать про самого себя? Скромность, такт - поразводили бестий. Для других - пожалуйте елей. Ну а авто-стих - тут не до лести, На себя, изволь, помои лей. Ну да ладно! Поразмыслил! Хватит! Что есть счастье? Думаю - покой. Как трамвай, неторопливый дактиль Потечет размеренной строкой. Милый дактиль, медленное слово, В ожерелье музыкальных строф. О, какой подлец, какая сволочь Слог твой запихала в "Ночь веков"?! Что за мразь в твоем плескалась лоне, Загрязняя твой прохладный ил?! Юный маг в пурпуровом хитоне Что-то экстрасенсно говорил... Ох, давно бы, кажется, мне надо б Этот гумилевый сологуб Поместить на дыбу, или на дуб - На большой патриархальный дуб. Чтоб вокруг соловушки порхали, Маковки златые зацвели, Что бы расцвело патриархалье В рубежах отеческой земли. Чтобы ежедневная молебень, А на пасху - хлеб да крестный ход, Как нам завещал великий... Гегель И еще какой-то идиот. Только жаль - виденья беспокоят, Смерзся мозг в кисломолочный лед. Все хотят чего-то, что-то строят И к чему-то движутся вперед. Ну да ладно! Хватит размышлений! Желчность в подсознаньи затая, Сознаю, что я не только гений... Впрочем, может, заблуждаюсь я? Я ведь иногда скажу и матом, Хоть не знаю - кто такой Пилат. (Можно ль отнести к словесным латам Наш родной, отечественный мат?) Но довольно желтеньких риторик! Есть в душе весьма приятный слой - Там кипит коктейлевое море И дымит изнеженный покой. Там читают речи без экстаза Сонм сомнамбул, снобов, бл...й, булл... Там в янтарной влаге унитаза Я тонул под вопли "Караул!" 1985
Поздняя Ева Королева сегодня в трауре -Короля отправляют в Тауэр. В эстетическо-мрачном раздумье Захандрил королевский двор. Зарыдали сверхугрожающе, Человечески-унижающе, Закадили эксудушающе Лам-фиольи "Пари дель фьор". В ярко-черной карете с вензелем Короля провезли над Темзою, Где взять нового? Нет лицензии... От рыдания осовев, Упиваясь винами славными, Причитает: король-то славный был, Только жаль - теперь обезглавленный, Обезъявленный, обезъев... Что тут делать? Увы, не знаю я. Почитать ли что ли Поздняева? Тут и фабула непознаема - Обеленная объелей... И ленивые мысли носятся - Мол, Поздняев, он - Ева поздняя. И закусываю лососинкой Отбивные из кобелей. Через год мне идти в солдатчину, Восемьсотого года Гатчину. Господа, мы удвоим складчину И отметим последний год. Посетим заведенья злачные, Где цыплята кричат табачные, И наполним стихами мрачными Сорок восемь листов пустот. P.S. Извините за слог реликтовый, Я и сам изнемог к постскриптуму Все же к слогу бальмонто-нибкому Я имею обширный склон. Каждый день, несмотря на занятость, Если мучит галюцианистость, Я глотаю калий-цианистость И впадаю то в стих, то в сон. 1985
Гололедица Небо сводится звездными кладами,Небосводными странными спадами, Излучая лучами лучения, Облучения и отлучения. Снег за окнами вертится локонами Оплетаем промерзшими стеклами. Дамы дамятся, леди же ледятся - Гололедица, сэр, гололедица. Город - тень под гранитными латами, Что ни день по каналам распятая, Утонувшая в прорубях льдинистых, Голубиных, гранитовых, глинистых. Вьются вьюги хвостами рыбьими - Ледоглыбие, сэр, ледоглыбие. Я ступаю по мертвенно-хладному, Выдыхаю и кутаюсь ладаном Пред гранено-хрустальными храмами С утепленными на зиму рамами. Как люблю я с печальною миною Наблюдать за гореньем каминовым, За беленых пелен опылением Опаленных полен воспалением. Искры светятся, вертятся, бесятся... - Глухолетица, сэр, глухолетица!.. 1985
*** Небо светится янтарем.Ходит дедушка с фонарем. Лунным светом занесена, Осыпается бузина. Веет будущим ветер с крыш... Спи, Иудушка, Спи, малыш. С паутинкою паучок Опускается на плечо. В клетках-веточках - Птицам петь. Это сеточка Или сеть, Отражаясь, в окне блестит?.. Спит Иудушка, Крепко спит. Только дернулся он, когда Из яслей поднялась Беда. На мгновенье в сплетенье бед Брошен временем Назарет. За мгновенье придут враги. Но бегут по стеклу круги... Не добудишься Сквозь века. Спи, Иудушка, Спи пока... 1985
Современность Черный парус в морях эллиническихИз Пирея летит... Ах, Эгея! Прыгнул в море Эрей монархический, В результате пошла ахинея... Над бассейном морей нет рассеянья, Не рассеялось горе Тесея. Сей Тесей сто сетей порассеивал, И запуталась где-то Рассея... В триста лет - остальные потеряны - Белый дым над морями, а это - Уплывают прозрачные эллины От старинной гробницы Аэта. Ледники оплели побережье, Снег наносят полярные совы. Мономахова шаль не удержится, И венок не согреет лавровый... Вены рек зарастали осокою, И ресниц вулканических ели. Но слетели небесные соколы И огромную шляпу надели. Царь прошляпил совсем по-шаляпински, И, конечно, надули красавца: Новый город назвали Желябинском, Тоже мне, откопали мерзавца... Ходят гении с постными минами, Ищут повод для распространений. СПб - вперемешку с руинами, На скамеечке корчится гений. Шепчет время усталыми Парками: - Землю жри, помогает немного... Да земля пересолена Марковым. Сукин сын, не боится он Бога! 1985
Всю книгу Тимофея Животовского "Тихий омут" можно взять здесь (zip-архив, 81,7 Кбайт).
|
