Альманах "Присутствие"
 Альманах акбар!
№  1  (11)
от 22.03.2000        до 22.06.2000

 

             

             

                Анатолий Сидорин

                СКВОЗЬ НОЧЬ

             

Валере Бубельнику              

"...1965-й запечатлится в истории нашего города не только как год переименования Лисок в Георгиу-Деж. Он будет саднить в душах старожилов еще одним нравственным ударом и укором. 27 мая 1965 года была взорвана Песковатская церковь."

"Красная пыль", "Лискинские известия" 15 февраля 1992 года.

"Иваныч опоздал на последний автобус к своему селу. Вышел на поворот, оглядел у забора местечко от ветра и застыл в ожидании попутных машин. Зимой меркнет быстро, а село дальнее, до дома пятнадцать километров, и все лесом, как в присказке. …Решил идти. Часы показывали восемь. Прикинул: "Восемь да четыре, ну пусть пять - к часу ночи домой буду", - и, навьючив через правое плечо две тяжелые сумки, а в левую взяв легкую с хлебом, двинулся в путь. ...Шел третий час ночи, когда Иваныч увидел окна своего дома".

Из рассказа В. Бубельника "Сквозь ночь"

            Ровно в двенадцать президент, сопровождаемый адъютантом в генеральской форме, прошел к середине площади Конституции. Он выслушал рапорт и произнес короткое приветствие. Знаменосцы обошли площадь, и государственный флаг - синяя, желтая и красная полоса - занял свое место рядом с оркестром. Оркестр и хор начали гимн. Его подхватили солдаты, прямоугольниками частей построенные напротив трибуны. Его подхватили многие из стоящих рядом со мной по двум сторонам от трибуны за невысокой оградой Дворца Парламента. На припеве за пригорком гулко ударила пушка. Звук трижды, вибрируя, отразился от полукруглых зданий образующих площадь и от дворца за спиной. Тяжелые удары многократно повторились, пока звучал гимн. После протяжной молитвы, прочитанной митрополитом, по площади пошли войска. Стройные каре, чеканя шаг, следовали за знаменем части. На мгновение заглушили оркестр шесть звеньев вертолетов, чиркнули по белесому небу винты транспортных самолетов.

            1 декабря Румыния отмечала национальный праздник - 80-ти летие воссоединения с Трансильванией. Площадь еще давила шинами бронетехника, когда, выбравшись из толпы, я окунулся в улицы зимнего Бухареста.

            Зима это время, когда природа, сбросив свой зеленый венец, оставляет человека один на один с делом рук его. Оглянись вокруг, гордый творец, хватит ли сил тебе на спокойное: "это хорошо". Что бросается в глаза в первую очередь в чужом городе? - Отсутствие лампочек и дверных ручек в гостинице. Облупившаяся штукатурка панельных трущоб. Свалки мусора на обочинах. Полное отсутствие дворников. Шумные рынки, где держись за кошелек и считай сдачу. Стаи бездомных собак. Тесные комнатки мелочных лавок. Безрадостное небо, голые, корявые ветви, неухоженный табор людей.

            Мишура мимолетного сегодняшнего дня - нужно время, чтобы глаз, привыкнув к ней, проник сквозь оболочку вещей и коснулся чего-то большего. И откроется в просвете между многоэтажками строгий контур храма. Широкие холмы любовно обустроенных парков. Струна проспекта под ногами Икара, застывшего на высоком постаменте, с крыльями поднятыми для полета. За неделю до этого, в конце ноября, после двухлетнего отсутствия я вышел из поезда Москва-Адлер на Лискинском вокзале. Исчезли дощатые пригородные кассы и неоднократно горевший мост. Исчезли старые купеческие особняки и целый квартал хибар по дороге к мясокомбинату. Привокзальная площадь новой редакции - светлая, с монументом в центре. "Да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу" - надпись на подножии стелы с печальным ангелом на вершине. Но всего лишь две даты над надписью, а фигура, согнувшаяся под тяжестью крыльев, кажется, зовет к большему.

            Что помню я о городе, в котором жил и учился?
Кривые, коричневые от мозолей пальцы. Эмалированная кружка. Голубой блеск свекольной самогонки. Два мужика, ругаясь дурными голосами, месят друг другу физиономии возле магазина. Старательно, все свои навыки вкладывая в каждый удар. Даже алкоголь не в силах изменить многолетнюю привычку делать каждое дело хорошо. Завтра они вместе будут напряженно вспоминать, какой гад их так отделал…

            Мальчишки - одноклассники. Курить начинали с младших классов, пить с четырнадцати. Судьбы, скроенные наспех - короткие, жестокие и пустые. Сергей Рохман (Семен), Юра Силин (Филиппок) - вместе гоняли мяч на поле возле тридцатки, мастерили клюшки и чистили каток от снега, пара на пару играли в настольный теннис. С Филиппком я даже недолго сидел за одной партой. Один убит случайной шпаной после Новогоднего вечера в ТУ, другой умер после долгой отсидки. По-разному (лишь моя память сохранила их рядом), но навсегда они остались моложе меня.

            В семьдесят седьмом я уезжал учиться в Москву с уверенностью, что больше никогда не вернусь в этот город, глухой и страшный.

            Никогда не говори "никогда". Не по своей воле вернулся почти через двадцать лет на постоянное жительство. Город, казалось бы, прочно забытый, сменивший имя, и все равно такой же привычно-домашний. Ноги по-прежнему помнят каждую улицу и тропку, заботливо сохраненные кем-то, совсем не пожелтели цветные фотографии детства.

            Земляника на холмах Мелбугра в хороший год обильна, сладка и ароматна, а в пруду можно поймать плавунца для урока биологии. Тощая речка Тормасовка, спрятавшаяся под деревянными мосточками и нависшими ветвями. Полукольцо рукотворного молодого сосняка. Где летом из мха высовываются сопливые шляпки маслят, а зимой хорошо пробежаться на лыжах. Май - черемуха и сирень (цветки с пятью лепестками по-прежнему обещают счастье). Пройдите по улице Трудовые Резервы в пору цветения вишни. Какой небесный праздник копят эти кривые деревца весь год, чтобы выплеснуть его в один миг и ослепить. Пляж на озере Богатом. На рассвете рыбалка на Дону. Набухшие яблоками дачи на другом берегу. Не умолкающий стук колес и гудки локомотивов.

            Случайными дорогами ходит жизнь. Случайные эпизоды составляют мой рассказ. Компьютер Дельта Аэро дал сбой, и багаж Валеры Лебедева вместо Москвы благополучно очутился в Афинах. Валера отправился в Шереметьево разбираться с представителем компании. А так как он приехал на конференцию в качестве делегата из США, при поездках ему полагался сопровождающий. Я был в то время аспирантом - и эту задачу, как непроизводительную и скучную, сбросили на меня. На переговоры в аэропорту (в итоге безрезультатные) ушло пару часов. Конференция проходила на борту теплохода Александр Суворов, совершавшего рейс Москва - Нижний Новгород - Москва. (Иностранные участники конференции были убеждены, что название теплохода не случайно - Швейцария в том году праздновала 200 лет перехода Суворова через Альпы. Однако, Россия, за президентскими выборами, позволила себе забыть это событие.) К его отправлению из Москвы мы безнадежно опоздали - и решили перехватить коллег на одном из шлюзов канала имени Москвы. Часа три мы бродили по Икше, убивали время болтовней, Валера высматривал по киоскам бритву и зубную щетку. Мы успели несколько раз пройтись от седьмого шлюза к шестому и обратно, познакомится с доблестной охраной и наговориться на любые темы - начиная от погоды и кончая политикой. Для меня это была первая встреча с русским американцем - конечно, меня интересовало прежде всего как же она устроена, эта загадочная жизнь за океаном. И удивило меня больше всего то искреннее одобрение, с которым Валера рассказывал и о быте, и о работе и даже (что совершенно непостижимо для нормального русского) о политике американского правительства. О блестящих успехах и в войнах и в экономике ("американцы настоящие молодцы"). Позже я задумался над этим своим удивлением. Наверное, для духовного здоровья, каждый человек должен любить место, где он живет. Или жить в месте, которое любит. И это так же естественно, как дышать чистым воздухом, отдыхать после работы, нормально питаться. Я думаю, любой из нас, проклинающий грязь и правителей, дикость нашей страны, по-своему любит ее. Просто наша любовь лишена рациональной основы, она не за что-то, а почти всегда вопреки, и расположена где-то между жалостью, страхом и ненавистью.

            Бухарест. Ромул и Рэм, сосущие грудь волчицы на площади Романия. Тяжелый купол резиденции митрополита и орел, распахнувший крылья на его вершине. Кириллица на иконах, золото иконостасов, полумрак и ладан грузных церквей. Радующиеся снегу мальчишки, катают могучий торс снежной бабы и лупят снежками по окнам проходящих автобусов. Одна неделя в моей жизни отделяет этот город от Лисок. И, конечно, как не вспомнить имя человека, не менее случайно связавшее Лиски с Румынией. Не ведомо каким ветром занесенное в наши края и без грусти забытое.

            Большая советская энциклопедия уделила этому человеку несколько строк, гладких и серых. В моей жизни он появлялся лишь однажды - тенью на белой простыне. На втором курсе института, в качестве комсомольской нагрузки, два рубля из стипендии нам выдали билетами на киноэпопею "Солдаты свободы". Я честно отработал это мероприятие. В одном из эпизодов фильма участвует и товарищ Георгиу Георгиу-Деж.

            В конце войны переступивший рубеж сорока, человек зрелый - не из пустой романтики игры в солдатики - скрываясь от немцев, он руководит в Румынии коммунистическим подпольем. В то время мир был откровеннее и злее. Фашисты, методично истребляющие низшие расы. Коммунисты, с одинаковым счастьем для всех и лагерями для несогласных. Демократы американцы, безжалостно бомбящие города Германии и Японии. Георгиу-Деж выбрал коммунизм и возглавил первое коммунистическое правительство Румынии. Но через несколько лет, уже смертельно больной, именно он заложит основы той политики, которая позже сделает популярной на западе фигуру Чаушеску. При Георгиу были выведены из Румынии советские войска, при Георгиу Румыния впервые посмела высказывать собственное мнение, не всегда согласное с мнением Москвы.

            В Бухаресте нет улицы Георгиу-Дежа, не нашлось места и залу его имени в самом большом здании Европы - Дворце Парламента Румынии, построенном Чаушеску. Город Георгиу-Деж, родина Георгиу, так же как и Лиски, восстановил прежнее название - сейчас это Онешты. Но люди помнят его, и молодые родившиеся уже после его смерти, и более старшего поколения, чье детство пришлось на его правление. Может быть по контрасту с горькой памятью о Чаушеску, который "не любил Георгиу и изменил все, буквально все, что тот пытался сделать", мой рассказ о городе в Воронежской области вызывал искреннюю радость у собеседников. Хотя никто так и не объяснил мне, что же собственно хорошего пытался сделать этот человек для румын. Сегодня он лишь одна из странных легенд этой страны, и вот мои мимолетные впечатления от недельного знакомства с ней.

            Дакия, родина свирепых варваров, в современном произношении превратилась в "дачу". Именно так называется народный автомобиль, производимый в Румынии - чуть переросший запорожец, но не дотянувшийся до жигулей. "Машина средняя, но ездить по нашим дорогам на дорогой - выброшенные деньги". Дороги, вселяющие гордость за нашу родину. Лихих водителей в Румынии нет - и это заслуга не полиции, а естественного отбора. Грузовички по имени РОМАН. Страна самодостаточная, производящая все необходимое, имеющая и плодородные почвы, и разнообразные ископаемые. Цены и зарплаты примерно соответствуют российским. Небогатый, но добродушный, чернявый народ. В пивной бухарь постарше норовит пожать руку: "Россия, здравствуй", - это все, что он помнит из школьного курса. Молодежь одинаково хорошо не владеет ни русским, ни английским. На заводе, где гнули трубы вакуумной камеры для нашей установки, рабочий стрельнул у меня закурить. Мой беломор надолго вывел его из душевного равновесия. Он крутил папиросу и так и эдак, натужно соображая, каким концом это чудо можно засунуть в рот.

            Рейс был задержан по метеоусловиям, и я провел в Бухаресте на два часа больше, чем рассчитывал. "Вы, как я вижу, россиянин - извините за вопрос, но что может заинтересовать сейчас россиянина в Румынии?" - обратился ко мне, сидящий рядом мужчина лет около пятидесяти. Я ответил. Завязалась неспешная беседа, скоротавшая время. Он, в прошлом сотрудник внешэкономторга, ныне свободный коммерсант, последние семь лет почти постоянно живет в Бухаресте, зарабатывая на жизнь продажей российских товаров. Впервые побывал в Румынии в середине 70-х. В то время здесь одновременно работало до 30 тысяч советских специалистов - на нефтяных скважинах, на строящихся металлургических комбинатах. Собирались регулярные съезды землячества, каждое лето в Бухарест приезжали с гастролями ведущие московские театры. Сейчас здесь - несколько сотен коммерсантов, и объем торговли из года в год сокращается. "В последнее время я продаю черно-белые кинескопы, мощные радиолампы - то, что другие страны или уже не производят, или продают намного дороже. Но и этот рынок скоро исчезнет - румыны рады платить, но заводы в России закрываются один за другим. Я хотел в следующем году возвращаться в Москву - чтобы младший сын закончил школу и пошел учится дальше на родине. После августа стало страшно". -"А что, в Румынии ситуация стабильнее, чем у нас?" -"В целом - да, но сейчас Румыния вползает в вялотекущий кризис. Что Вы хотите? - страна, где каждый четвертый - цыган, и главные принципы экономики - укради и убеги, не может долго обходиться без сильной власти".

            В пятницу, часов в пять вечера, когда уже начало темнеть, недалеко от центра Бухареста нас с приятелем застал дождь. Температура ниже нуля - мостовую и стены домов, голые ветви каштанов и листики рододендронов покрыла пленка льда. Через полчаса улицы стали непроходимы. Остановились трамваи и автобусы. Скорость машин и движущихся на карачках пешеходов сравнялась и определялась лишь рельефом местности. Прикинули в уме расстояние, помноженное на незнание местности - к утру будем (жили мы в небольшом городке километрах в пяти от Бухареста). Подкрепились красным мускатом в ближайшем винарии, взяли на дорогу по пирожку с брынзой, и уверенной поступью коровы на льду двинулись в путь. Через полтора часа огни столицы растаяли за спиной. Впереди мрачная, почти бесснежная степь да одиноко буксующий в кювете Икарус. Лишь метрах в ста, указывая дорогу, маячит телогрейка Иваныча, пробирающегося сквозь ночь в родное село по земле георгиудежской.

            "Ничево проблема", товарищ Георгиу, мы дойдем - не привыкать.

1995 - 1999,  Дубна    

 

Всю книгу "На берегу океана" вы можете прочесть здесь (167 кб) или скачать zip-архив (70 кб).

Другие публикации Анатолия Сидорина в Интернете:

 

 

 

             

 текущее
 антресоли
 присутственное место
 личное дело
 однополчане
 официоз
 челобитная

             

     текущее |  антресоли |  личное дело |  однополчане |  официоз
 присутственное место |  челобитная

             

Hosted by uCoz